Пишу эти строки и вспоминаю годы своей работы в разведке, когда в наши руки попадали секретные документы американских спецслужб. С каким циничным сладострастием они отмечали, что изменение национального состава населения вследствие сокращения доли русского этноса приведет в близком будущем к падению боеспособности российских вооруженных сил. Чем дальше, тем выше будет доля призываемых юношей из числа народов национальных окраин, которые имеют низкий общеобразовательный уровень, плохо владеют русским языком, зачастую не понимают общегосударственных целей и приоритетов. А вооруженные силы тем временем оснащаются все более сложными системами вооружения, связи и управления войсками, требующими особо высокого уровня подготовки. Как не отметить, что с разрушением Советского Союза во многих этнических автономиях стали забывать русский язык. Сейчас на многих судебных процессах по делам террористов-боевиков обвиняемые требуют предоставления им переводчиков, ссылаясь на незнание русского языка. Где-то в этом кроется простая уловка для выигрыша времени, но где-то и горькая правда. Ведь за 15 лет «демократии» в России так и не был принят закон о русском языке как основном государствообразующем факторе. Все это — следствие сдвигов в демографии страны, которые в огромной степени являются отражением государственной политики. Власть безразлична к покорным русским областям и старается ублажить тех, кто громче других кричит о своей «бедности» и, приставив нож к горлу, требует все новых и новых дотаций.
Нынче модно всячески пинать советское прошлое. Но давайте спокойно взглянем на то, как заботился тот режим о приращении народонаселения. Развод — т. е. разрушение семьи — рассматривался как антисоциальный акт, он мог состояться только по решению суда, который руководствовался в первую очередь интересами детей. Инициатор развода должен был заплатить существенную государственную пошлину, равную двух-трехмесячному заработку. В газетах обязательно публиковалась информация о судебных слушаниях по всем бракоразводным процессам (ведь и у третьих лиц могли оказаться материальные или моральные претензии к участникам процесса). Развод был препятствующим фактором в служебном и профессиональном росте. Мотивировки развода непременно отражались в характеризующих личность документах. Развод был возможен, но в общественном мнении он считался пятном на репутации человека и, прежде всего, на репутации мужчины. Отношение к разводу было почти таким же, как во времена Российской Империи и церковного брака.
Семья пользовалась прямой и публичной поддержкой государства. Было введено почетное звание «Мать-героиня», учреждены ордена и медали за материнство. Воспроизводство населения было приравнено к особо уважаемой профессии. Вспомните кинофильм «20 лет спустя», в котором замечательная русская актриса Наталья Гундарева играла роль многодетной матери, отдавшей всю свою жизнь воспитанию нового поколения. Или фильм «Евдокия», где в главной роли матери снималась не менее замечательная актриса Л. Хитяева. Многодетная семья имела преимущественное право на улучшение своих жилищных условий. Постоянно увеличивались пособия на детей, продлевались оплачиваемые отпуска по беременности и уходу за детьми. Все это было отрезано, как ножом гильотины, в 1991 году и осталось только в памяти старшего поколения.
Куда ни кинь, а факт остается фактом: в конце 80-х годов душевой месячный доход в размере ниже 75 рублей (тогда при абсолютно стабильных ценах это был прожиточный уровень) имело менее 10 % населения огромного Советского Союза, а после первого десятилетия торжества «демократии» в России удельный вес граждан, прозябающих ниже прожиточного уровня, возрос до 35 %, К тому же эти цифры относятся теперь только к территории «процветающей» России, одаренной Господом нефтью и газом, золотом и алмазными копями, лесом и рыбой. О какой рождаемости можно говорить в голодающей стране, треть населения которой не живет, а просто существует. Приведу один примечательный диалог: на вопрос, как поживаешь? — собеседник отвечает: «На три Д!». «Это как надо понимать?» — «Доедаю, донашиваю, доживаю!»…
В поисках ответа на вопрос, кому сейчас на Руси жить хорошо, я посмотрел статистику, отражающую уровень заработных плат в различных отраслях российской экономики. Наиболее высокооплачиваемые наемные работники работают в следующих отраслях: добыча топливно-энергетических ископаемых (в среднем 22 тыс. рублей), производство кокса и нефтепродуктов (около 22 тыс. рублей), транспортировка по трубопроводам (21 тыс. руб.) работав финансовых учреждениях (18 тыс. руб.), электроэнергетика (14 тыс. рублей). В то же время в таких отраслях, как производство готовой металлической продукции, машин и оборудования, электронных и электрических аппаратов и пр., зарплаты колеблются от 8 до 10 тыс. руб. А в сельском хозяйстве и того ниже — всего около 4 тыс. рублей. Вот она — экономика, вывернутая наизнанку. То, что мы называем реальной экономикой, т. е. производством новых высокотехнологичных товаров и продуктов жизнеобеспечения, находится в загоне, а приоритет отдается добыче и экспорту природных ресурсов.
Тысячу раз я слышал возмущенные упреки апологетов «дикого капитализма» в том, что я, дескать, сгущаю краски. «Посмотрите на обилие товаров в магазинах и на рынках, взгляните, как одеты в массе прохожие!». Я согласен с тем, что витрина «дикого капитализма» выглядит прилично, но у этой витрины отовариваются не более одной трети населения страны. А где остальные? Откуда берутся данные официальной статистики о среднем уменьшении роста и веса россиян? Почему министр обороны вынужден создавать специальные откормочные пункты для призывников, которые по своим физическим кондициям не способны нести воинскую службу? Почему наши медицинские службы фиксируют из года в год «несбалансированность» питательного рациона среднего россиянина, не получающего нужного количества животных белков, молока, не говоря уже о фруктах и пр. Оценивать положение в стране можно только на основании общероссийских показателей, а не выборочных данных о числе наших туристов, проводящих отпуска за рубежом, количестве иномарок, курсирующих по нашим дорогам, коттеджных поселков и пр.
Они будут относиться к численно незначительной социально-привилегированной части населения. Да, у них и с рождаемостью чаще всего все в порядке — Роман Абрамович имеет, например, пятерых детей. Но это не влияет на судьбу народа России.
Не снижающийся уровень социальной нищеты и отсутствие у подавляющего большинства населения шансов вырваться из нее является основным фактором, влияющим на демографические процессы в нашей стране. Страшно подумать, что почти все многодетные семьи в нынешней России оказались в категории нищих наряду с пенсионерами, членами так называемых неполных семей и др. Сама мысль о заведении ребенка связывается сразу с угрозой резкого понижения уровня жизни семьи. Классики политической экономии всегда подчеркивали, что капиталист (предприниматель, работодатель) платит рабочему за его труд столько, сколько необходимо для воспроизводства рабочей силы. Т. е. речь шла не только об обеспечении жизненных потребностей самого рабочего, но и стимулировании его к рождению и воспитанию детей — новой рабочей силы. Потому нынешнее поколение россиян с удивлением читает, что рабочие в Российской империи имели просторные дома, удобные квартиры. Вспомните, что в квартире питерского рабочего Аллилуева проживали сразу по нескольку человек профессиональных революционеров (в том числе И. Сталин). В советское время при низких уровнях зарплаты существовал так называемый «фонд общественного потребления» в виде яслей, детских садов, пионерских лагерей, бесплатного здравоохранения, образования и т. д., который в большой степени компенсировал издержки, связанные с рождением и воспитанием нового поколения.
