Да, моменты такой самоотдачи дано пережить не каждому человеку.
Этим и притягивает власть" (Б. Ельцин. "Президентский марафон". М., 2000, стр. 127).
Легко увидеть, что власть интересовала его сама по себе, его интересовал сам процесс ее осуществления. Здесь даже нет намека на то, что власть - это инструмент благоустройства государства и улучшения жизни народа.
26 февраля 1998 г. было устроено расширенное заседание правительства с участием президента страны, губернаторов, парламентариев. Собрание проходило в большом зале в присутствии множества телекамер. Напоминало знакомые до боли сессии Верховного Совета по утверждению бюджета и плана развития народного хозяйства СССР на предстоящий год. Доклад Черномырдина был похож на амбарную книгу, в которой перечислялись все беды российской экономики, но поданы они были аккуратно, заглаженно, чтобы не эпатировать ни сидящих в зале, ни телеаудиторию. Это было парадное шоу для публики. В докладе не было ни глубокого анализа причин бедственного положения страны, никакой вразумительной программы действий. Зато Черномырдин упрекал своих коллег в том, что в правительстве "много болтовни о разных идеях, но мало практических дел", что "гладко пишут на бумаге, да забыли про овраги", что цели и задачи носят декларативный характер, что много самолюбия и пр. Иными словами, была развешана обычная дымовая завеса достижений и критики недостатков. Телезрители не заметили, как Б. Ельцин, отказавшийся от доклада и ограничившийся кратким вступительным словом, сразу же покинул заседание. Знающие его характер поняли зловещий характер этого сигнала. Ему не нравилась парадная инсценировка, затеянная Черномырдиным. В это время в президентской администрации думали над списком кандидатов на пост премьер-министра.
Почти месяц размышлял Б. Ельцин над содержанием очередной рокировки кадров, но теперь его мысли все чаще сводились к тому, кто станет его преемником. В мемуарах он немало места уделяет своим раздумьям по поводу судьбы Черномырдина, которого решил убрать. "Черномырдин не сможет удержать страну после моего ухода в 2000 г. Для этого нужен человек более сильный и молодой" (Б. Ельцин. "Президентский марафон", стр. 113-114).
"Виктор Степанович много раз спасал, выручал меня. Но предаваться жалости сейчас... не имею морального права. Передать власть в другие руки я обязан. В чьи? Пока еще не знаю. Думаю". "Я видел, что Черномырдин выборы (2000 года) не выиграет, сказываются политический опыт вечных компромиссов, шаблоны осторожного управления, усталость людей от привычных лиц в политике". "Сейчас всем нужна некая новая фигура. Не лоббирующая интересы одних в противовес другим. Не пришедшая из какого-то лагеря. Не примелькавшаяся в московских эшелонах власти. Чистая фигура" (Там же, стр. 122).
Б. Ельцин искал такого кандидата, который стал бы "техническим премьером", способным продвигать вперед политику реформ, и при этом не представлял политической конкуренции самому президенту. Выбор пал на министра топлива и энергетики Сергея Владимировича Кириенко, имя которого к тому времени было совсем не известно в России. Это был молодой, 36-летний провинциальный бизнесмен из Нижнего Новгорода, которого привез в Москву и всячески проталкивал наверх Борис Немцов. Они были этническими родственниками, придерживались одних и тех же позиций по социально-экономическим вопросам, были связаны деловыми узами. С. Кириенко отличается способностью быстро и без запинки, связно и логично говорить на любую тему. Это качество помогло ему после окончания в 1984 г. Горьковского института инженеров водного транспорта быстро освободиться от обязанностей мастера на судостроительном заводе "Красное Сормово" и перейти на штатную комсомольскую работу. Краснобайство вскоре выдвинуло Кириенко на пост секретаря Горьковского обкома ВЛКСМ, на котором его застали события августа 1991 г. Как человек неглупый и предприимчивый, он пошел тропой многих своих коллег из партаппарата и создал сначала АО "Концерн АМК", затем стал председателем правления нижегородского социального коммерческого банка "Гарантия", а потом перешел в местную нефтяную компанию "НОРСИ-ОЙЛ" и уже оттуда был в мае 1997 г. перетащен в Москву на должность первого заместителя министра топлива и энергетики. С. Кириенко сделал, таким образом, самую "бешеную" карьеру в истории России: за десять месяцев - с мая 1997 г. по март 1998 г. - он совершил взлет с поста шефа мелкой по масштабам России провинциальной нефтяной компании до премьер-министра Российской Федерации. Неожиданность его возникновения на политическом небосклоне государства и личные особенности дали основание острякам назвать феномен С. Кириенко "киндерсюрпризом". Более сердитые политические оппоненты стали называть время С. Кириенко и других молодых реформаторов периодом "педократии".
Вспомнили, что первое правительство "завлабов" во главе с Е. Гайдаром называли "кабинетом мальчиков в розовых штанишках". Сказывалось неотразимое воздействие на Б. Ельцина словесного напора молодых, пробивных "реформаторов". Он и про С. Кириенко писал: "В разговоре с Сергеем меня поразил стиль его мышления - ровный, жесткий, абсолютно последовательный. Очень цепкий и работоспособный ум. Внимательные глаза за круглыми стеклами очков. Предельная корректность, отсутствие эмоций. Выдержанность во всем. Есть в нем что-то от аспиранта-отличника..." (Б. Ельцин. "Президентский марафон", стр. 121). Б. Ельцина не поразила совершенная невозмутимость кандидата в премьеры перед лицом трудностей страны, этакая механическая готовность лезть в любую воду, не спрашивая броду. Из слов президента видно, что он даже не пытался вникнуть в сущность взглядов на российскую проблематику претендента на должность второго лица в государстве. Для него важнее всего было удивить и ошарашить всех своих оппонентов - от олигархов до коммунистов - неожиданностью своего решения.
Честно говоря, это было уже авантюрное фокусничество с однозначной целью самосохранения.
23 марта 1998 г. страна была оглушена сообщением, что все правительство во главе с Черномырдиным отправлено в отставку. Вместе с Виктором Степановичем уходили и вице-премьеры А. Чубайс и А. Куликов, которые погрязли в склоках и выяснениях отношений между собой. Поскольку Б. Ельцин сохранял от всех в тайне свое решение до последнего момента, а законы собственного государства знал плохо, то получился юридический конфуз. С. Кириенко - в соответствии с Законом о правительстве - не мог даже формально занять пост и. о. премьер-министра, потому что не был вице-премьером. Пришлось срочно, задним числом, писать новый указ о назначении С. Кириенко первым вице-премьером, а уже через несколько часов очередным указом назначать его исполняющим обязанности премьера. Документы на утверждение этой кандидатуры были направлены в Государственную Думу.
В день, когда рухнуло российское правительство, журналисты опросили перед телекамерами сотни людей разных профессий, возрастов и социальной принадлежности, и все они отвечали одними и теми же словами: "шок", "потрясение", "кошмар". Прикусили языки и западные эксперты, обычно быстрые на реакцию. Даже сами пострадавшие члены кабинета не могли прийти в себя от травматического шока. Большинство из них узнало о своем выводе за штат из сообщений по радио и телевидению. Лишь два человека - Черномырдин и Чубайс были предупреждены за несколько часов. В этих случаях даже не упоминали об элементарных нарушениях президентом положений трудового законодательства. Государство и его граждане были застигнуты врасплох.
