– А зачем звонил-то? – не понял майор.
– Как это? Неужели непонятно? Влиятельные женщины любят мужчин с влиятельными связями... Мы все друг другу такое лепим и друг другу верим... Иначе вся наша влиятельность ничего стоить не будет... Круг общения всегда на шестьдесят процентов состоит из легенд. Как и общественный вес человека... Понимаешь?
– Понимаю...
* * *
После обыска меня отвезли в управление, где уже посадили в «обезьянник» Волка. Он, как я понял, вообще к делу о пропаже полутора миллионов баксов отношения иметь бы не должен. Он может проходить только по факту передачи подполковнику Петрову пакетов с полумиллионом фальшивых долларов. Но Волк к пакетам не прикасался. Хотя наивно хранил деньги, доверенные ему капитаном Петровым... Потому его и держали пока в «обезьяннике». И меня рядом пристроили... Вдвоем нам было не скучно... А майор Николаев дважды или трижды мимо нас проходил, останавливался, смотрел, потом дальше двигал. Похоже, его, несчастного, начальство без конца таскало на ковер. В четвертый раз приказал дежурному капитану:
– Отправь этих ко мне... Они дорогу знают... Одни дойдут...
– Полтора Ивана позвать?
– Не надо...
– Он хотел...
– Не надо...
Николаев торопливо ушел, нам ничего не сообщив.
Дежурный открыл дверь в решетке, и мы, слушавшие разговор, отправились в кабинет майора. Только сели, приготовились выслушать какое-то сообщение, потому что без сообщения нас из «обезьянника» и вытаскивать не стоило, как дверь открылась и вошло полтора человека – иначе не скажешь про этого капитана. Ростом намного выше двух метров и в ширину пошире, чем полтора нормальных, человек. Узкий лоб, тяжелая челюсть и лохматые брови дополняли потрясающий вид.
– Помощь нужна? – спросил Полтора Ивана.
– Нет, Ваня, спасибо. Я их уже отправляю...
– Может, мне поговорить... Так надежнее будет...
Дуэль так дуэль... Я встал и повернулся к капитану. Не часто мне доводится вкладывать во взгляд столько эмоций, столько накопившихся страстей. Мне для этого пришлось за секунду весь чеченский плен вспомнить и пробудить в себе те чувства, что там возникали. В этот раз я вложил во взгляд, кажется, все, что мог и не мог. Маленькие глазки великана несколько раз беспомощно мигнули, он попятился, вышел, согнувшись, чтобы затылком о притолоку не удариться, но все же ударился и дверь за собой закрыл.
– Это и есть то самое Полтора? – спросил, радостно улыбаясь, Волк.
– Оно самое... – вздохнул майор. – Большой специалист по допросам...
– Сильно бьет? – поинтересовался я, сомневаясь, впрочем, в утвердительном ответе, потому что Полтора Ивана мне показался вялым и неповоротливым.
– Добрейшей души человек, кстати... Только пугает своим видом... Многие, как увидят его, сознаются...
– Он волков боится... – сказал Волк.
– Да, тяжело ему жить во время волчье... – неожиданно включился в нашу волчью тему майор Николаев. – Все большого обидеть норовят...
Даже мы с Волком от такого переглянулись...
– Короче, волки, так... На суд я вас тащить не буду, все равно санкцию на арест не дадут... Оформляем подписку о невыезде... А я поеду Качурину допрашивать... Гражданин Онуфриенко... Завтра в тринадцать ноль-ноль попрошу ко мне пожаловать... На очную ставку с гражданкой Качуриной... Если время очной ставки изменится, я позвоню, предупрежу... Но ты у нас человек не очень занятый...
– Очень... – возразил я. – Завтра в половине второго капитана Петрова хоронят...
– Понял... Тогда очная ставка переносится на одиннадцать ноль-ноль... Предварительно...
И майор записал что-то на перекидном календаре...
* * *
Признаться, после такого неожиданного убийства подполковника Петрова мне казалось, что в «обезьяннике» для нас самое безопасное место. И даже если бы в суде дали санкцию на арест хотя бы на месяц, это тоже было бы более безопасно, чем оставаться на воле. Правда, обычно санкцию дают сразу на три... А это уже целый срок... Это мне не нравится даже из соображений безопасности, которую я и сам смогу обеспечить... Конечно, это против простых уголовников мы с Волком специалисты... А против одного офицера спецназа ГРУ, как оба хорошо знаем, даже вдвоем не потянем. Тем не менее мы не будем мальчиками для биться и постараемся отстоять собственные волчьи шкуры... Чувство самосохранения у нас развито...
Мы вышли на улицу, чтобы поймать машину и добраться до дома Волка, где во дворе остался мой чуть не осиротевший «Хаммер». И я высказал свои сомнения Толяну, который всегда умел рассуждать здраво.
– Не думаю, чтобы на нас началась такая большая охота... – философически почесав затылок, Волк проявил сомнения. – Причины достаточно основательной нет... Угаров не знает, что тетрадь у меня. Считает, что она у Петрова и тот намеревается ею как-то нехорошо распорядиться... Это я сегодня, чесс-слово, без задней мысли, натравил Угарова на подполковника. Кто ж подумать мог, что он на такие резкие действия пойдет... Не из-за чего вроде... Хотя, с другой стороны, он, видимо, знает за собой грешок и считает, что капитан Петров мог написать об этом в своем дневнике. Но тот не написал, тот к Угарову по-доброму отнесся... Почти по-доброму... Я думал, откровенно говоря, что Угаров просто осложнит менту жизнь, чтобы тот нам не сильно мешал... Чуть-чуть... А в результате моей болтовни... Вот...
– В результате твоей болтовни служба собственной безопасности ментовки потеряла главного фигуранта дела, а мы избавились от дополнительных разборок с самим подполковником и к тому же заработали на этом полтора миллиона баксов...
– Отдадим треть Людмиле Евгеньевне? – неожиданно предложил Волк.
– Отдадим... Только позже, иначе мы ее просто подставить можем... – согласился я и совсем не от жадности предложил отсрочку. Резкое изменение уровня жизни после смерти мужа может привлечь к несчастной женщине ненужное внимание ментов и шакалов. Шакалами я, как человек волчьей породы, именовал людей типа подполковника Петрова и его помощников, с которыми сегодня беседовал возле трансформаторной будки... Под ментами же я подразумевал как раз не таких, как ментовский подполковник Петров, а таких, как ментовские майоры Николаев и Лиходеев... Хотя их я мало знаю...
* * *
Сначала я осмотрел свой «Хаммер», подвергшийся обыску. Там вроде бы даже запасное колесо не стащили и, судя по всему, не слили бензин. А то мне как-то жаловался знакомый, что у него на штрафной стоянке менты машину на запчасти разобрали. Похоже, мои из другого отделения были. Хоть в этом повезло. Но в машине слишком мало места, чтобы обыск мог стать безобразным. Там разбрасывать нечего... Безобразным он был в квартире у Волка, где менты все, что можно уронить, старательно и со вкусом роняли... Да и у меня в квартире происходило то же самое... Посуду, правда, не били...
