Прибалтийские республики также внесли свою лепту в войну с Россией. Помимо неофициальной отправки в Чечню боевиков и экономической помощи режиму Дудаева, в Прибалтике была организована политическая поддержка вооруженному авангарду русофобов. Наиболее яркое событие в этой области — торжества в Вильнюсе по поводу прибытия мадам Дудаевой с наградами для литовцев, воевавших против России. Кроме того, прибалты закрывали глаза на демонстративное использование территории их стран для развертывания террористами своих информационных ресурсов, прежде всего интернет-порталов.
Польские члены «интернационала русофобов» тоже не остались в долгу. Они сохранили у себя орденский крест для награждения Сергея Ковалева, который согласился принять награду только после завершения боев в Чечне. Поляки не постеснялись повесить на шею Ковалеву «Орден чести».
Власти Великобритании делали вид, что не замечают практически демонстративного рекрутирования в мечетях Лондона исламских боевиков на войну в Чечне. Англичане наивно полагают, что, пригрев на своей груди ваххабитскую змею, они обезопасили себя от ее укуса! Кроме того, несмотря на неоднократные требования российской Генеральной прокуратуры, британские власти продолжают укрывать на своей территории не только беглых российских олигархов, делавших бизнес на чеченской трагедии, но и руководителей террористического подполья, в частности Ахмеда Закаева!
Таким образом, в чеченской войне «творчески сплелись» интересы самых разномастных врагов России. Остается только сожалеть о недальновидности этих «моральных спонсоров» чеченского бандитизма. Проиграв войну России, чеченские боевики перебрались в эти страны и свили там свои бандитские гнезда. Теперь укрощением чеченской преступности придется заниматься не ФСБ и русской армии, а спецслужбам и полиции стран Евросоюза. Пожелаем им удачи в этом безнадежном деле.
Кавказский пленник
В течение трех месяцев после неудачной декабрьской 1995 года избирательной кампании (нам не хватило всего 0,6 процента для прохождения в Государственную думу) мне пришлось восстанавливать организацию буквально из руин. Часть активистов перешла в движение «Честь и Родина», организованное генералом Александром Лебедем для участия в его президентской кампании, но костяк соратников остался и ждал моего решения. «Старшие товарищи», возглавлявшие наш предвыборный список, разошлись кто куда. Юрий Скоков — номер один в избирательном бюллетене и главный виновник нашего провала — взял ответственность за поражение КРО на себя, что отчасти ослабило критику его бездарных действий.
Со Скоковым мы познакомились в апреле 1993 года. Я сам позвонил ему сразу после его шумной отставки с поста секретаря Совета безопасности России. К Скокову в моем окружении в то лихое время буквально все питали искренние симпатии. Именно ему в декабре 1992-го при рейтинговом голосовании по вопросу о назначении председателя Правительства России народные депутаты Верховного Совета отдали максимум голосов. Но авторитетному среди промышленников и военных Скокову президент предпочел главу «Газпрома» Виктора Черномырдина. Ельцин опасался самостоятельности Скокова. В марте 1993 года — за полгода до Черного Октября Скоков был уволен с государственной службы, как он утверждал, за «отказ визировать» проект антиконституционного Указа «Об особом порядке управления страной». Фактически это была первая попытка Ельцина разогнать Верховный Совет России, но тогда силовики убедили его этого не делать.
Скоков был значительно старше и опытнее меня, сохранял обширные связи в аппарате правительства и силовых структурах. Он оказывал мне моральную поддержку, помогал советами. Я держал его в курсе своих дел, знакомил с соратниками. Потом я пригласил его стать партнером в руководстве КРО. Я рассчитывал, что авторитет Скокова позволит КРО укрепить свои позиции не только в странах ближнего зарубежья, где мы к тому времени стали главной сетевой организацией русских соотечественников, но и в самой Российской Федерации. Скоков оказался хорошим политическим консультантом, но совершенно бездарным публичным политиком. Этот «премудрый карась» практически свернул агитационную кампанию КРО на выборах, считая, что его теневые договоренности с окружением Ельцина помогут нашему избирательному объединению победить. Скоков наивно полагал, что Ельцин способен манипулировать голосами избирателей настолько, что публичная сторона выборов и борьба за голоса избирателей приобретает третьестепенное значение. Кроме того, Скоков ревновал к Лебедю, популярность которого в России в тот момент была сравнима с популярностью Beatles. В конце концов он сумел заставить Лебедя согласиться на второе место в нашем избирательном списке, что нанесло колоссальный ущерб всей выборной кампании.
После этих провальных для нас выборов генерал Лебедь разорвал со Скоковым и переехал работать ко мне — в офис исполкома КРО на Фрунзенскую набережную. Там он и начал разворачивать избирательный штаб своей президентской кампании. Молодой, подающий надежды экономист Сергей Глазьев (номер три в списке КРО) заявил, что теперь его интересует только наука и… коммунисты. Тем не менее большую часть времени он проводил рядом с Лебедем, разрабатывая ему для выборов оригинальную экономическую программу.
Интересно, что таких программ у Лебедя было две. Обе программы — экономические, причем прямо противоположного содержания. Что это был за «финт ушами», до сих пор неясно. Возможно, остроумный командарм, часто прикидывавшийся «чайником», считал забавным иметь сразу две экономические программы — одну для либералов, другую — для коммунистов. В общем, такой «всепогодный политический бомбардировщик». Конечно, Глазьев от этого нервничал, переживал. Он просто плохо знал генерала.
Насколько я понимаю Александра Ивановича (а знал я его достаточно близко), он, будучи кадровым офицером, прошедшим всю кровь 80-х и 90-х годов, в глубине души ненавидел и презирал всех политиков, независимо от цвета их шкуры. Приняв решение стать одним из них, он чувствовал свое огромное преимущество — в опыте, природной смекалке, знании жизни и смерти. Но вместо того, чтобы сделать ставку на честь и личную порядочность, генерал решил сыграть с политиками по их правилам — циничным и изначально проигрышным для любого, кто приходит в политику со стороны.
Вообще надо признать, что именно участие в избирательном списке Конгресса русских общин популярного генерала Лебедя подстегнуло интерес общественности к нашей организации, да и к выборам в целом. Еще в мае 1995 года Скоков попросил меня срочно вылететь в Приднестровье и помочь командарму 14-й армии генералу Лебедю, написавшему рапорт о своей отставке, вернуться в Москву без проблем и как можно скорее. К тому времени отношения командарма с руководством непризнанной республики были уже серьезно испорчены. Не вдаваясь в причины этого конфликта, основанного на обычной политической ревности, я был уверен, что мое приятельство с президентом Приднестровья Игорем Смирновым и руководством силовых структур республики позволит вывезти Лебедя без скандала и ненужных всем нам осложнений. Для убедительности я по предложению Скокова взял с собой бывшего командира спецназа Главного разведуправления (ГРУ) Генштаба Василия Колесника и еще несколько серьезных офицеров.
