В. К.: Знаете, у меня в жизни сорок лет назад была встреча с Михаилом Михайловичем Бахтиным, которую я склонен рассматривать как дар судьбы. Бахтин был старше на 35 лет, то есть годился мне даже не в отцы, а в деды. Можно сказать, что этот человек, лично знавший Бердяева и Розанова, переживший и 1905-й, и 1914-й, и 1917-й годы, и годы гражданской войны, и коллективизацию, и войну, – он в каком-то смысле передал мне идейную эстафету русской традиции. Во всяком случае, свои размышления о России и мире я с начала 60-х годов, когда произошла наша первая встреча, всегда сверяю с фундаментом этой традиции. И, в частности, благодаря общению с Бахтиным я отделался от одного из самых распространенных, вздорных и вредных мифов – мифа о прогрессе. Все вы его хорошо знаете: будто мир все время совершенствуется и что бы ни происходило – это все равно к лучшему. На самом деле – таков закон и человеческого общества и Вселенной – никакого прогресса нет.
Корр.: Здесь, видимо, наблюдается какая-то взаимосвязь современных, якобы «научных» представлений о мире и обществе – раз во Вселенной царит энтропия, то в обществе для справедливости и равновесия должен царить прогресс.
В. К.: Не исключено. Но истина в том, что любые приобретения в то же время являются и утратами, все уравновешивается. Можно привести такой элементарный пример. Когда мне было 15–16 лет, у нас появился первый антибиотик, пенициллин. Тогда казалось: все, любые болезни будут побеждены. А оказалось, что более-менее регулярное использование пенициллина приводит к ослаблению иммунной системы, и человек, наоборот, оказывается беззащитен перед любой заразой, самой ничтожной. Впрочем, перейдем от суждений к практике. Чтобы не перегружать читателей цифрами, ограничусь самыми неоспоримыми фактами. Лет пятьдесят назад в США государственный бюджет составлял около 10 % валового внутреннего продукта. Сейчас он составляет около 40 %, причем США считаются оплотом и образцом экономического либерализма. Что касается Швеции, то там через госбюджет перераспределяется более 60 % ВВП. Как считают квалифицированные эксперты, подобное общество уже нельзя считать капиталистическим. Самое интересное, что в Швеции достаточно много людей, в частности такой известный идеолог Литторин, которые категорически возражают против подобного усиления роли государства в экономике, считают, что Швеция идет к гибели. Но одно дело – идеологи, а другое дело – реальный ход истории, который именно таков. Причем если сравнить показатели США и Швеции с нынешним российским бюджетом, который составляет 20 миллиардов долларов, то можно сказать, что у нас государства просто нет как экономического субъекта. Если бы эти 20 миллиардов составляли 40 % или тем более 60 % от ВВП, как в самых передовых, по нынешним представлениям, странах мира, мы бы все уже давным-давно вымерли. Следовательно, существует определенный вакуум государственной власти, занятый, кстати, теми же «олигархами». Поэтому позиция Путина по отношению к ним и не может быть иной – только медленное возвращение государства к исполнению утраченных функций.
Корр.: Да, по ряду источников, за рубеж утекают ежегодно суммы, в полтора-два раза превышающие официальный госбюджет. И не исключено, что люди, контролирующие эти потоки, реально значат в нашем обществе гораздо больше, чем президент и правительство вместе взятые.
Что же касается ВВП, то существуют индексы ООН, согласно которым минимальный ежегодный доход на душу населения не должен быть ниже тысячи долларов США. В наших климатических условиях этот индекс смело можно умножать в полтора-два раза.
В. К.: Наверное. Но если даже принять цифру в тысячу долларов, то ВВП России остается на уровне 145–150 миллиардов, а это значит, что государство перераспределяет несоразмерно малую часть общественного продукта. Мы все время говорим, что новая Россия идет по пути цивилизованных стран. Но на деле получается, что мы идем в сторону прямо противоположную тому, куда движутся те же Соединенные Штаты, или Швеция, или любая другая западная страна. И второй факт. У нас почему-то считают, что в тех же «цивилизованных» странах существует полная свобода рынка. Но вот в 1991 году у нас была издана книга, в сущности, даже не исследование, а справочник по рынку самых развитых западных стран, где были собраны данные примерно по двум десяткам стран. И выяснилось, что везде существует строжайший контроль за розничными ценами на товары, входящие в потребительскую корзину. И за нарушение предписанного потолка цен предусмотрены самые жестокие наказания, вплоть до изъятия лицензии на торговлю. Разумеется, это не касается предметов роскоши – там никаких ценовых ограничений нет. Из этих фактов следует, что до 1985-го, 1991-го, даже 1993-го годов наша страна была значительно более цивилизованной, чем сейчас.
И теперь я вернусь к словам Хайдеггера, Тойнби, Лосева и других людей, высказывавших аналогичные взгляды, поверьте, их достаточно много. Дело в том, что нынешняя глобализация мировой экономики, когда свобода передвижения капиталов привела к тому, что гигантские суммы денег буквально за несколько часов могут быть закачаны на территорию какой-то страны и выкачаны из нее, создает крайнюю нестабильность мировой экономики. Иногда считают, что так поступают Соединенные Штаты Америки. Это неверно, через США действует транснациональный капитал.
Корр.: Вы абсолютно правы, Вадим Валерианович. Мало кто знает, что небезызвестный Джордж Сорос создал свой первый фьючерсный фонд в том же самом 1969 году, когда Хайдеггер заявлял о неизбежности социализма, на деньги анонимных инвесторов из Европы.
В. К.: Экспорт Америки на 50–60 % ниже ее импорта, и разница покрывается за счет эмиссии долларов. Более того, США даже ухитряются оставаться с прибылью в 500 миллиардов долларов, а это означает уж совсем фантастический рост долларовой массы, что неизбежно ведет к крушению всей мировой финансовой системы. В этих условиях, я думаю, России следует проводить политику разумной изоляции от неустойчивого мирового финансового рынка. Нам сегодня нельзя существовать без своего рода экономического занавеса, защищающего страну от экономической глобализации – иначе полностью погибнет и промышленность, и сельское хозяйство. Погибнет по той простой причине, что у нас иной климат, иное пространство, чем в любой развитой стране мира.
Конечно, мне могут возразить, что до революции Россия жила в условиях мирового рынка без всякого «железного занавеса». Да, но при этом забывают или не знают того, что в 1913 году внутреннее потребление России выражалось цифрой в 71 миллиард рублей, а рыночный оборот составлял всего-навсего 7 миллиардов – остальное приходилось на натуральное хозяйство и прямой продуктообмен. То есть крестьянин шел чинить плуг и нес кузнецу, допустим, поросенка. Капитализм эту защитную оболочку неминуемо разрушал. Возможно, в этом тоже заключалась одна из неявных причин революции 1917 года. Разумную экономическую изоляцию, конечно, нельзя, да и невозможно в нынешних условиях дополнять идеологической или политической изоляцией. Кстати, поведение Путина в этом отношении практически безупречно: он осуществляет контакты на высшем уровне и со странами НАТО, и с Корейской народно-демократической республикой, и с Индией, и с Кубой, и с Китаем, и с Ираном. Эта политическая глобализация, в отличие от экономической, как раз представляется мне полезной, потому что Россия действительно евразийская страна, расположенная между Западом и Востоком, мы очень много вобрали в себя из бытия и духа того и другого, и у нас, если хотите, объективно больше возможностей для участия в глобальном политическом процессе, чем у какой-либо иной страны.
