Сам того не подозревая, Слава придумал лучшую страховку для Тарханова, прикрывая его перед желающим все знать дотошным французом. Более того, даже не думая об этом, он начал действовать, как действовал бы, будучи российским разведчиком. Соблюдал интересы своей страны. И уже попутно заботился об интересах Югославии. Одно другому, впрочем, не мешало. Он сам не знал, к кому себя причислить. Российского гражданства его никто официально не лишал. Югославское он сумел получить совсем недавно. Такое двоякое положение всегда могло оказаться ему на руку. Когда выгодно, он мог стать русским, при надобности – сербом. И в том и в ином случае может говорит, не солгав.
Группу Ежи Слава инструктировал совсем иначе.
– Видел хоть кто-нибудь, как голодные волки ищут добычу? Нет? Носом тянут во все стороны, рыскают в свободном поиске... Сегодня вы должны стать голодными волками. И завтра, и послезавтра. Пока добычу не найдете. Пока не нажретесь. Разбиться на тройки, и в свободный поиск. Цель поиска ясна?
– Ясна.
– Район определим мы с Ежи. В остальном – как обычно. Осторожнее на минах. Горы ими усыпаны. Постарайтесь найти албанцев, которые во время вашего наступления стояли в нужном месте. Все. Теперь – завтрак, и в путь.
* * *
Тарханов еще ночью подъехал к месту, где должен был встречаться с посланными Славой людьми. О встрече они договорились по телефону. Артем позвонил прямо с дороги, только отойдя на несколько шагов от машины на заправке. Хорошо, что дорога шла в нужном направлении. Старая, разбитая, которой редко пользовались. Это даже и не дорога, а просто широкая тропа. Несколько раз микроавтобус чувствительно ударялся поддоном о землю, однако проехали без происшествий, даже полицейский патруль не попался навстречу. Машина без номеров могла бы их заинтересовать, и тогда пришлось бы полицейских нейтрализовать. А в присутствии француза это нежелательно.
Темнота не способствовала быстрому определению ориентиров. Но карта все же показала, что они вышли в нужный квадрат. Разминуться с посланцами теперь уже никак не могли.
– Здесь заночуем, – сказал Артем, заглушив двигатель и выключив фары. В приграничной зоне вовсе ни к чему лишний раз привлекать к себе внимание светом.
– Но у меня машина осталась перед баром, – посетовал Ригана. – Ты же знаешь, в местной обстановке оставлять машину на улице на ночь – значит попрощаться с ней. Албанцы только и ищут, на чем бы им перевозить свои пожитки с места на место. И на иностранные номера не посмотрят.
Но этот вопрос был уже продуман.
– Позаботимся о твоей машине. Тезка твой заберет и оставит у нас во дворе.
Тарханов набрал номер Яблочкина. Сергей дожидался их дома и начал уже беспокоиться.
– Серж, возле пресс-бара стоит машина с французским номером. Без ключей, кажется... – Он посмотрел на француза. Тот достал связку и в объяснение слегка погремел ею. – Сможешь в наш двор перегнать? Хорошо. Нет, мы сегодня заночуем в другом месте. Месье Ригана с нами. Да, отдыхай, как можешь. В бар куда-нибудь сходи. Навести подружку. Завтра прибудем. Если что новое появится, звони...
Француз смотрел выжидающе.
– Все в порядке, Серж. Он перегонит. Не беспокойся, парень надежный.
– А кто такой?
– Местный. Помогает нам. Техническое обеспечение, связи внутри страны. По всей бывшей Югославии связи. Очень полезный человек. Он по телефону дает нам больше информации, чем все местные агентства, вместе взятые.
– Журналист?
– Нет. Просто мой друг.
За спинами у них снова заворочался и заругался американец. Он уже несколько часов назад пришел в себя, как и его напарник. Но если напарник угрюмо молчал и изредка только плевал кровью в угол салона – Тарханов сильно разбил ему физиономию, когда стукнул лицом о пол кузова, то первый ругался и грозил раздавить, размазать, покалечить, как только его освободят. Странное у него сложилось мнение о соотношении сил. Об освобождении ни Тарханов, ни Иван с ним не заговаривали. Голова у парня должна изрядно побаливать после мощного удара капитана. Поэтому его пока, почти как инвалида, прощали. Третий американец говорить и ругаться уже, естественно, не мог.
– А теперь объясни, что мы будем делать с этими друзьями.
– Беседовать. Очень мило побеседуем о сути профессионализма. И постараемся углубиться в технологические детали. Третьего придется закопать. И забыть...
Буйный американец за спиной замолчал. Прислушивался, стараясь понять суть разговора. До него, видимо, только что дошло, что третий их товарищ мертв. И он сделал правильный вывод, что ему хорошего ждать тоже не придется.
– Развяжите! – рявкнул он уже не с прежним задором, почти просяще. – У меня нога затекла.
– Для того тебя и связывали, – подал голос Иван. – Ноги затекают, кровь приливает к голове. Лучше думать будешь. Может, и сообразишь, что тебе лучше забыть свой гонор.
– Ох, попался бы ты мне чуть раньше... – американец все же не выдержал. – Что бы я из тебя сделал, парень... Ты в самом страшном сне такого не видел. Ты всю оставшуюся жизнь меня вспоминал бы, когда в аптеку за лекарствами соберешься.
Иван оставался невозмутим. Американец, видимо, оценивал свои перекачанные мышцы очень высоко. Капитан смотрелся рядом с ним не столь эффектно. Это американца злило, потому что он не успел даже оценить профессиональность и четкость нанесенного удара – единственного, которого хватило с достатком.
– Раньше или позже, но ты сам-то мне уже попался. Так что подумай – в следующий раз, как и в предыдущий, результат был бы тем же самым.
– Ты, писака, меня сзади ударил.
– А кто тебе сказал, что на войне грудью в грудь идут? Для того и придуманы засады. И побеждает тот, кто головой быстрее и лучше соображает. Если ты подставил свою тупую башку, значит, ты плохой солдат. И не научили тебя как следует воевать. Усвой, что здесь ты не в своей части, не в спортивном зале. И вообще не в Америке. Здесь с тобой будут обращаться только так, как ты того заслуживаешь.
Иван говорил спокойно, раздумчиво, с издевкой. Американца такая манера речи задевала сильнее, чем задели бы новые побои.
– А все-таки... – Ригана хотел спросить, но оглянулся и не произнес вопрос в присутствии американцев. – Пойдем прогуляемся.
– Пойдем, – согласился Артем.
Иван остался беседовать с американцем.
Дверцы хлопнули в ночной тишине особенно громко. В лесу было светлее, чем в машине. Яркая растущая луна располагала к сокровенному. Француз осмотрелся, отошел на десяток шагов и сел на поваленный ствол сосны. Нервно закурил, сделал несколько затяжек, выпуская особенно белый в ночи дым перед собой.
– Скажи мне, что будет дальше. Я понимаю, что ты выручил меня. Можно сказать – спас... Я тебе благодарен. Но я человек в достаточной степени благоразумный. На риск пойти я могу и люблю это делать. Но я не хочу быть преступником. А мы уже убили одного.
