– Подполковник Согрин, слушаю!
– Как дела, Игорь? – интересовался Нефедов, оставшийся вместе с представителем ставропольской Конторы в Курской.
– Расположились на привал.
– У меня для тебя новости. В Югославии захватили командира группы чеченцев, работающей по нашей теме. Допрашивали с психотропными средствами. Он в курсе, что мальчик похищен. Но не знает, где тот содержится. Вся операция проводится с их стороны недовольными президентом полевыми командирами. Так называемая партия войны. Там и Басаев, и Радуев, и еще куча менее известных фамилий. Мальчишку на обмен не отдадут – это однозначно. Он для них – гарантия получения в руки мощного оружия и успешного продолжения войны не только в Чечне, но и по всему Северному Кавказу. Следовательно, возможна только силовая акция. Если надо, будем держать в боевой готовности роту спецназа и пару боевых вертолетов. На базу под Степным как раз поступила на испытания пара «Аллигаторов».
– В готовности – пожалуйста, только сюда не пускайте. Но и держите подальше от границы, у чеченцев тоже есть разведка. А что такое «Аллигатор»?
– Новые машины. Еще почище «Черных акул». В чеченской войне ни те, ни другие не участвовали. А как все-таки насчет людей? Может, человек десять тебе подбросить?
– Чтобы засветиться?
– А если запустить еще пару групп? С отдельным заданием. Чтобы они ничего о твоих не знали.
– Еще одна возможность засветиться. У них нет такой базы, как у Сохно. Они запросто могут «попасть». А чеченцы тоже умеют психоделиками пользоваться. Тогда мальчика уже искать будет бесполезно. Лучше не мешайте.
– А если мы задействуем агентуру Конторы?
– Мы тоже можем задействовать кучу агентов. У Сохно их в запасе, как ворон на кладбище. Но к чему это приведет? Только вызовет лишние разговоры.
– На меня из Москвы давят. Требуют активизации действий. Сам-то генерал только спрашивал, а потом звонил заместитель начальника управления, тот просто требовал все силы задействовать.
– И провалить операцию... Тогда уж заново войну надо начинать. И снова проигрывать, потому что сейчас они получше готовы, чем тогда.
– Вечером будут снова звонить. Что докладывать?
– Пусть мне звонят. Я сам доложу. Ровно в двадцать московского времени. Буду ждать. И никого, слышите, никого больше в дело не вводить. Еще новости есть?
– Есть. Неприятные.
– Ну-ну...
– Не знаю уж, стоит ли говорить...
– Я за язык никого не тянул.
– Короче, так. Здесь, в Курской... Приехали из краевой прокуратуры. С ордером на арест Сохно. Против него возбуждено уголовное дело на предмет похищения людей с территории Чечни.
– За что?
– За похищение людей...
– Кто заявитель?
– Чеченская сторона.
– И наши мудаки согласились?
– Идет следствие.
– И что?
– Я заявил, что Сохно в длительной командировке. Они, конечно, поняли. Догадались, вернее. Наверное, в самой Курской осведомитель есть.
– Кто приехал?
– Следователь с группой захвата.
– Ты им рассказал, что в Курской было накануне?
– Рассказал. И трупы чеченцев показал. Они и этим делом попутно занялись. Там уже Сохно должен как свидетель проходить. Сейчас допрашивают раненых. Их трое. Они и сказали, что Сохно здесь был.
– Тогда скажи еще, что их трупы будут рядом лежать, если они попытаются его захватить. Скажи, что мы втроем все краевое управление МВД вместе с прокуратурой в один ряд уложим. Все! Отбой!
Согрин резко отключился от связи и, сунув трубку в карман, ударил себя кулаком по колену.
– Идиоты...
– Что там? – поинтересовался Кордебалет.
Обернулся и Сохно. В полумраке берлоги Игорь уловил его вопрошающий и насмешливый взгляд.
– Будь готов, Толик, как юный пионер Советского Союза, сдать себя в руки правосудия. Против тебя возбуждено уголовное дело на предмет похищения граждан независимой Чечни.
– Чеченцы жалуются... – Сохно, казалось, наслаждался ситуацией. – Это они любят. Сами никаких законов не признают. Но хотят, чтобы против них действовали по закону. Старо, как мир... Это мы еще во время войны проходили... Помнишь, Шурик, как было? – спросил он Кордебалета.
Тот кивнул и вздохнул.
– И что нам делать? – спросил Согрин.
– А ничего не делать. Я не такой идиот, чтобы позволить себя арестовать. Отлично знаю, чем такие дела кончаются. Передадут чеченской стороне, а оттуда пришлют в Курскую мою несчастную отрезанную голову. Обычай у них такой. Национальный колорит, почти как танец. Привозят человека, а назад только головы отсылают. Таким образом следствие ведется.
– Жалко, что у Чечни нет границы с Югославией... – мечтательно сказал Кордебалет.
– Спите, мне скоро выходить... – сказал Сохно и достал из футляра бинокль. – Уже светает. Очень я нужен кому-то в Югославии...
Он в течение получаса наблюдал за видимой частью села, расположенного вдоль асфальтированной дороги. Нужный дом просматривался, как игрушка на детском столе. Добротный дом, с широкой верандой, с большим садом на задворках. Во дворе стоит белая «Нива». Почти такая же, на какой только день назад его собирались вывезти в Чечню террористы. Террористы ребята серьезные, с мудрыми бородами, не то что прокурорские работнички. Но они не сумели. И те – безбородые – не сумеют подавно.
И зря Согрин так накричал на полковника Нефедова. Вполне можно было просто вместе посмеяться. Полковник мужик вроде неплохой. И не он отвечает за работу прокуратуры. И сами эти следователи прокуратуры – люди подневольные. Есть такое дурацкое понятие, как Закон. Только и дурак знает, что закон не является справедливостью. Справедливости все хотят. Только все ее по-разному видят. Он – Сохно – понимает ее по-своему. И действует по-своему. Действует там, где не в состоянии действовать Закон. И прокуроры отлично это понимают, понимают, что Сохно нужен району больше, нежели целая рота омоновцев. Потому что омоновцы не смогли еще достать с той стороны границы ни одного человека. А он достал уже несколько десятков. И еще многих достанет. И не смогут ему помешать никакие следователи и никакие группы захвата. А уж о самих чеченцах он и не говорит. Самые лучшие их боевики не тянут в сравнении с одним спецназовцем ГРУ. Тем более, если он работает автономно, ни от кого не завися. То есть его некому предать.
Хотя здесь он не совсем прав. Предать могут всегда. И, к сожалению, могут сделать это те самые люди, о безопасности которых он и заботится. Есть же старинная мудрость – предают только свои. Очень верно.
Во дворе дома, за которым Сохно наблюдал, появились две женщины. Старшая что-то выговаривала молодой. Та слушала, потупив взгляд. Национальный обычай разговора старших с младшими. Старшая вернулась в дом, младшая пошла в сарай. Корову доить. Скоро будет выгонять.
