Через несколько недель мы отправились из Гааги в Брюссель, чтобы посетить генерального секретаря НАТО, лорда Робинсона, и министра иностранных дел Еврокомиссии Хавьера Солану. Затем мы ежедневно работали с сотрудниками Соланы, чтобы убедиться в том, что новое, благожелательное отношение к Сербии не приведет к отказу Белграда от сотрудничества с трибуналом. Приход к власти администрации Буша породил серьезные проблемы для международного правосудия. Как только президент Джордж Буш занял свой пост, он немедленно отозвал подпись президента Клинтона под Римским договором, тем самым отказавшись от сотрудничества Соединенных Штатов с первым постоянным судом по вопросам военных преступлений, Международным уголовным судом. Теперь Вашингтон пытался убедить другие государства либо отозвать подписи своих руководителей, либо подписать двусторонние соглашения с тем, чтобы защитить американцев от преследования со стороны Международного уголовного суда. Многие в Брюсселе полагали, что Евросоюзу не имеет смысла продолжать оказывать давление на Сербию, если США не собираются этого делать. Почему Европа должна требовать от Сербии обязательного сотрудничества с трибуналом для того, чтобы улучшить отношения с Евросоюзом?
Таким образом, чтобы получить поддержку Евросоюза, нужно было заручиться поддержкой США. Трибунал и особенно прокурорская служба имели прекрасные отношения с госсекретарем Мадлен Олбрайт. Теперь было очень важно наладить связи с ее преемником, генералом Колином Пауэллом, креатурой Буша. В прошлом Пауэлл занимал видное положение в армии США, руководил Комитетом начальников штабов. Такой человек мог затрагивать любые вопросы. Я надеялась, что он решит проблему, связанную с преследованием лиц, совершивших военные преступления. Из газет я узнала, что 27 февраля госсекретарь Пауэлл собирается впервые посетить Брюссель, чтобы встретиться с руководителями НАТО и Еврокомиссии. Мне безумно хотелось поговорить с ним наедине до того, как президент Буш назначит нового руководителя отдела Госдепартамента по военным преступлениям. Я полагала, что человек, назначенный Бушем, не сможет преодолеть внутреннего сопротивления Белого дома действиям международного трибунала по военным преступлениям. Дочитав статью, я позвонила послу Соединенных Штатов в Нидерландах, Синтии Шнайдер, и попросила устроить мне встречу с Пауэллом во время его визита в Брюссель. «Карла, — ответила госпожа посол, — госсекретарь пробудет в Брюсселе всего день… Ваша встреча невозможна». Но это было для меня принципиально. Мы пошли на интриги и обратились к Пауэллу лично. Ответ поступил в посольство США в Гааге:
— Госсекретарь примет вас в Брюсселе. В вашем распоряжении ровно три с половиной минуты. Вас это все еще интересует?
— Да, — ответила я.
В день встречи голландские телохранители проводили меня и моих сотрудников к границе с Бельгией. Всю дорогу я торопила водителя: «Быстрее! Быстрее!» На машинах мы пересекли границу. Глядя на бельгийского водителя, я вспомнила автомобильные гонки в Хокенхайме, успокоилась и стала повторять с Жорисом все, что нужно сказать госсекретарю Пауэллу.
…Экономическую помощь Югославии необходимо увязать с началом сотрудничества Белграда с трибуналом…
…Я не прошу немедленной передачи Милошевича в Гаагу. Но промедление больше терпеть нельзя… Важно решить вопрос с Младичем…
…Демократизация Сербии — слишком важный вопрос, чтобы можно было идти на риск… Но международное сообщество лишь укрепит демократию во всем мире, если найдет возможность убедить Белград сотрудничать с трибуналом…
…Со стороны Коштуницы я не увидела стремления к сотрудничеству…
…Если военные преступления останутся безнаказанными, ни о каком примирении в регионе не может идти и речи, и политика Сербии не изменится…
…Народ Сербии измучен и хочет жить в нормальной стране, которая перестанет быть безопасным укрытием для военных преступников… Нам говорят, что без давления извне ничего сделать нельзя…
Мы засекли время. 3 минуты 45 секунд. «Нет, Карла, — воскликнул Жорис, — ты должны сказать все по-другому». Мы снова и снова переделывали текст. Мы считали секунды. «Запомни, — настаивал Жорис, — за тобой должно остаться последнее слово».
В конце концов, я смогла заглянуть в глаза генералу Пауэллу и установить с ним те отношения, на которые рассчитывала. Я победила бюрократов из отдела Госдепартамента по военным преступлениям. Никакой торговли. Никакого блефа. Три с половиной минуты. И Пауэлл меня понял. Он всегда держал свое слово.
Премьер-министр Зоран Джинджич позвонил мне через несколько дней и попросил о тайной встрече. Мы решили встретиться 3 марта 2001 года в Лугано, где я буду проводить выходные. В тот день Джинджич и его жена Ружица прилетели в Лугано. Я встретила их в городском аэропорту и предложила, чтобы Ружица прошлась по магазинам, где как раз началась распродажа. Она уехала, а мы с Джинджичем направились в кабинет начальника полиции кантона. Энергичный и полный энтузиазма Джинджич приехал в Лугано не для того, чтобы попусту тратить мое время. Два с половиной часа мы с ним на немецком языке обсуждали Сербию и проблемы этой страны.
Джинджич объяснил, что Милошевич все еще возглавляет социалистическую партию Сербии и пытается вернуться в политику в качестве главы оппозиции. Джинджич отлично понимал, что его нужно нейтрализовать. Он объяснил, что ему необходима поддержка США. Очень важно было и то, чтобы к концу месяца в страну поступила обещанная экономическая помощь. США поставили экономическую помощь в прямую зависимость от сотрудничества с трибуналом. Но Коштуница затягивал решение этого вопроса. Джинджич объяснил, что принять закон о сотрудничестве так быстро невозможно, следовательно, требование Вашингтона невыполнимо. Он пытался преодолеть сопротивление Коштуницы и добиться чего-либо к концу Марта. Так он мог бы продемонстрировать свою готовность и готовность Сербии к сотрудничеству с трибуналом. Джинджич сообщил мне о попытках Коштуницы и его ставленников, в особенности руководителя его кадровой службы Лиляны Неделькович, сместить его с поста премьера. Джинджич постоянно находился под наблюдением. Его телефоны прослушивались. Он сказал, что в ночь, когда Милошевич отказался от власти, Коштуница заключил с бывшим диктатором некое соглашение, но суть его Джинджичу была неизвестна. Когда я спросила, почему он согласился поддержать Коштуницу на президентских выборах, Джинджич ответил, что не мог поступить по-другому, хотя этот союз иначе, чем мефистофелевским, не назовешь.
А потом Джинджич меня удивил. Он попросил об этой встрече, чтобы предложить план действий. Его стратегия начиналась с принятия закона, который позволил бы сербскому правительству предложить лицам, обвиняемым трибуналом, сдаться добровольно. Блокировать подобное предложение Коштуница не смог бы. Джинджич сказал, что его правительство уже заключило сделку с одним из обвиняемых, Благое Симичем. Симич разыскивался трибуналом по обвинению в преследовании и депортациях, связанных с этническими чистками в северной части Боснии. Босански Шамац. (Впоследствии трибунал приговорил Симича к 15 годам тюремного заключения.) Сербское правительство согласилось выплачивать семье Симича по 500 немецких марок ежемесячно, если он добровольно сдастся трибуналу. Тогда, да и сейчас, я нахожу подобную торговлю отвратительной. Среди наших обвиняемых были люди, которых обвиняли в убийствах тысяч пленных. Начиная с Симича, семьи обвиняемых в убийствах и насилии начали получать деньги от государства, тогда как те, кому удалось выжить, например, женщины Сребреницы, не говоря уже о десятках тысяч сербских беженцев, потерявших собственные дома, с трудом могли прокормить себя. Несмотря на очевидную аморальность подобной практики, она является вполне законной. Сербия может платить, кому захочет. Задача правительства заключалась в том, чтобы задержать обвиняемых и передать их под юрисдикцию трибунала. Я была готова смириться с любыми законными действиями сербского правительства, которые привели бы к задержанию обвиняемых.
