Йессен-Петерсен предложил, чтобы [этот сотрудник миссии ООН] просто устранился от любой деятельности, связанной с делом Харадиная, переложив эти обязанности на своих непосредственных подчиненных. Это абсолютно неприемлемо. [Данный сотрудник] имел доступ к важнейшей информации, связанной со свидетелями, и продолжает руководить сотрудником, отвечающим за защиту свидетелей по делу Харадиная. Конфликт интересов очевиден. Такая ситуация оказывает пагубное влияние на свидетелей. Более того, подобное положение в значительной степени снижает уверенность населения в беспристрастности и эффективности действий полиции. Тем не менее, миссия ООН не обращает никакого внимания на серьезность проблемы и не предпринимает никаких действий по ее решению. Хочу сказать, что подобная ситуация была бы недопустима ни в одной, нормально функционирующей национальной системе.
Миссия ООН препятствовала нашему доступу и к документальным доказательствам. Хотя Ларри России, занимавший в миссии второй по значимости пост, весьма уклончиво заверил судебную палату в том, что миссия будет полностью сотрудничать с трибуналом, мы получали лишь конфиденциальные документы, которые нельзя было использовать в суде в качестве доказательств. В трибунале существовало правило по защите разведывательной информации, полученной от суверенных государств. ООН не могла мешать трибуналу этой организации получать доказательства, которые можно было бы использовать во время судебных слушаний. «Мы не раз указывали на совершенно неправильное использование доказательств, — писала я Мишелю, — но миссия ООН отказывается менять свою практику».
Когда мы запросили информацию, связанную с расследованием… убийства Тахира Земая в 2003 году, нам предоставили отредактированный вариант документа, в котором отсутствовала важнейшая информация. Проще говоря, подобные отношения между миссией ООН и созданным ООН судом нельзя считать нормальными. Такой подход подрывает доверие к обоим институтам и к диктатуре законности в целом. Возможно, вам будет интересно узнать, что мы располагаем достоверной информацией о том, что Тахир Земай был убит, потому что собирал материалы для [трибунала по бывшей Югославии] для свидетельских показаний по делу Харадиная и других. Совершенно недопустимо, чтобы подобная информация утаивалась от [трибунала], поскольку это мешает свидетелям, желающим сотрудничать с обвинением.
Я указала на то, что Харадинай часто встречался с высокопоставленными сотрудниками миротворческого контингента НАТО и миссии ООН, в том числе и с Йессеном-Петерсеном.
[Это] снижает степень доверия к [трибуналу по бывшей Югославии] в Косово, а также негативно влияет на свидетелей. Харадиная поддерживают высшие чиновники ООН в Косово, а это совершенно недопустимо. Как можно установить диктатуру закона, когда руководители миссии ООН открыто поддерживают человека, которого обвиняют в самых серьезных нарушениях международного права?.. Можно сделать вывод о том, что обвинения, выдвигаемые Международным трибуналом по бывшей Югославии не имеют смысла, поскольку обвиняемого радостно принимают и даже поддерживают на самом высшем уровне миссии ООН. Ситуация очень тревожная. Она подрывает усилия обвинения по делу Харадиная.
Но ничего не изменилось. Плакат с изображением Харадиная остался на месте. Йессен-Петерсен вместе с ним присутствовал на похоронах первого президента Косово, Ибрагима Руговы. В конце марта руководитель миссии ООН заявил о том, что вместе с Харадинаем собирается организовать футбольный матч Дания-Косово. В прессе сообщалось о том, что Харадинаю позволено принять участие в военном параде. Во время церемонии он сидел рядом с послами США и Великобритании.
[54]
Свидетели обвинения продолжали сообщать об угрозах в свой адрес. Уголовное правосудие в Косово было настолько пропитано страхом, что в конце августа 2006 года косовские прокуроры и судьи возражали против попыток миссии ООН создать специальное подразделение, которое занималось бы военными преступлениями.
[55]
5 марта 2007 года начался процесс по делу Рамуша Харадиная и других обвиняемых. Во вступительной речи я говорила о жертвах, о телах, обнаруженных на местах расстрелов в районе озера Радонич/Радоник, и об угрозах в адрес свидетелей обвинения:
Троих мужчин, которых вы видите перед собой, обвиняют в преступлениях — ужасных, жестоких, страшных преступлениях. Их обвиняют в убийствах, депортации, пытках, изнасилованиях, похищениях, насильственных задержаниях и жестоком физическом насилии. Эти преступления совершались втайне, вдали от глаз международных наблюдателей и контролеров. Не вызывает сомнения, и обвинение докажет это, что руки этих людей — командира, его помощника и тюремщика — обагрены кровью.
Это кровь невинных граждан, людей, которые не поддерживали обвиняемых или Армию освобождения Косово. Жертвы преступлений не могли защититься. Это были одинокие, слабые люди. Их преследовали, похищали, убивали. Люди исчезали бесследно. Если бы обвиняемые добились полного успеха, их жертв больше никто не увидел бы. Их бы просто списали, как жертв вооруженного конфликта, а их тела в буквальном смысле исчезли бы без следа в тихих водах озера Радонич/Радоник в центре зоны Дукаджин.
Но жертвы этих преступлений не исчезли. Их тела и истории были обнаружены. В течение последующих недель по мере представления доказательств они будут говорить с вами из своих могил. Вы услышите голоса тех, кого в последний раз видели в руках солдат АОК. Голоса тех, чьи тела остались необнаруженными или неидентифицированными, вы услышите благодаря их близким. Голоса тех, кого пытали и насиловали солдаты АОК, прозвучат прямо в зале суда. Возможно, таких голосов будет и немного, поскольку, в отличие от других дел, это дело не связано с массовыми казнями тысяч людей.
Мы не сможем представить в суде доказательства всех преступлений, совершенных в этой части Косово. Это было бы невозможно. Но я уверена, что с каждым днем слушаний, с выступлением каждого свидетеля, с анализом каждого документа, судебная палата начнет понимать, что происходило в закрытом мире зоны Дукаджин, в родовом гнезде клана Харадинай, в самом сердце земель Рамуша Харадиная. В этом деле, как ни в каком другом, ключом для понимания происходящего должна быть география. Сама география является молчаливым свидетелем по этому делу. Я хочу, чтобы судьи обратили особое внимание на местоположения, расстояния, масштаб деятельности и доступность мест, где происходили события. Я даже советую судьям, если позволит время, совершить поездку на места преступлений, чтобы увидеть их воочию.
Не хочу преуменьшать сложность данного процесса. Перед обвинением стояла очень непростая задача. С нами не хотели сотрудничать очень многие, поддержка на международном и местном уровне была минимальной. Но я настояла на рассмотрении этого дела и выдвигаю обвинение в твердой уверенности в том, что судьи сочтут собранные обвинением доказательства полными и убедительными.
Очень важным делом была и остается защита свидетелей, которые нашли в себе смелость дать показания. Вы знаете, что многие свидетели отказались дать показания. Некоторых запугали. Запугивания и угрозы, которым подвергались свидетели по этому делу, представляют собой серьезную проблему для граждан и для обвинения в целом. Эта проблема не устранена. Свидетели продолжают получать угрозы, и прямые, и косвенные. Даже в эти выходные наш первый свидетель…
