Почему так настойчивы были индийские князья в своих поисках помощи у России? А потому что британское владычество уже опостылело. Судите сами. Первый при англичанах голод в Бенгалии в 1770 году унес около 10 миллионов жителей. Во всем мире за весь XIX век погибло в войнах менее 5 миллионов человек, а первая мировая война унесла 10 миллионов человек. Во все годы владычества англичан голод, сопровождаемый холерой, чумой и прочими бедствиями, превратился в периодически повторяющееся явление. Средняя продолжительность жизни в Индии составляла только двадцать три года, а в Великобритании она была вдвое большей — сорок три. Причем никогда до прихода колонизаторов неурожаи, проистекающие из засух или чрезмерного выпадения осадков, не были столь губительны для населения. До знакомства с европейскими поработителями в стране выработался особый жизненный уклад. Природа позволяла собирать по два-три урожая в год. И богатая индийская семья обычно имела запас урожая на 4–5 лет, среднезажиточная могла прокормиться два-три года, а бедная — год. Но бедная семья имела еще и лишнего быка, кое-какие драгоценности, капитал на «черный» день. Когда случался неурожай, богатый мог продать часть своих запасов, средняя семья могла на запасах пережить и год и еще один, а бедный вынужден был за счет своих запасов выкупать продукты питания в местностях, где голода не было или же у богатых соседей. Словом голода не было, но богатый становился богаче, а бедный, случалось, терял часть своих накоплений. Страна богатела и собирала веками свои сокровища.
Англичане ограбили всех, искоренили традиционные промыслы и ремесла. А затем заставили выращивать сырье для своей торговли и промышленности на полях, с которых прежде питались люди. Даже запасов продовольствия не осталось практически ни у кого. Две трети семей стали нищими, не могли обеспечить себя зерном даже до пашни. Остальные могли дотянуть в благоприятные годы разве что до следующего урожая. Но таких, кто мог бы мог прожить на собственных запасах два-три года, практически не осталось. Богатые семьи тоже перевелись. У народа не осталось никаких драгоценностей, ни золотых, ни серебряных, даже оловянных украшений.
А в России, об этом доходили слухи, власти с большим уважением относились и к иноверцам. Потому и просилась Индия под крыло России.
XVI. Кто «разбудил» Герцена?
Неудачный исход войны по разному отзывается в народе. В одном случае он рождает чувство реванша. В другом — апатию и безразличие. В третьем — негодование по поводу бездарно проведенной кампании. Самым негативным результатом Восточной войны для России как раз и стала утрата у россиян веры в верховную власть. Война поколебала в России веру в отца Отечества, самодержца всероссийского.
И здесь, правда, не обошлось без активности англичан. Так уж повелось, что все недовольные положением дел в России эмигранты всегда находили прибежище в Англии, да и помощь им там тоже находилась. Именно оттуда с особой мощью «заколоколил» как раз в это время — в 1857 году — Герцен. Он восхищался «свободной и гордой Англией, этим алмазом, оправленным в серебро морей» и нападал на Россию, которая «налегла, как вампир, на судьбы Европы». Негодуя против позорного крепостного положения крестьян в России, он умудрялся не замечать рабского положения целых континентов, обеспечивающих процветание милой душе его Англии. Кстати, печататься новое детище Герцена — «Колокол», стал в Вольной русской типографии, которая по стечению обстоятельств была основана в Лондоне в 1853 году. Первые брошюры в ней были напечатаны и пошли гулять по Европе и по России накануне событий, которые привели в Восточной войне. Ярко сделанные публицистические статьи делали свое дело и в европейских державах, дружно обнаруживших именно в России своего главного общего врага.
Когда война была в самом разгаре, а дела у России в ней шли неважно, Герцен в письме итальянскому революционеру А. Саффи 19 июня 1854 года так оценивает свое отношение к происходящему: «Для меня, как для русского, дела идут хорошо, и я уже (предвижу) падение этого зверя Николая. Если бы взять Крым, ему пришел бы конец, а я со своей типографией переехал бы в английский город Одессу… Превосходно».
И продолжая подстрекательскую деятельность, Герцен во время Севастопольской войны печатает подложные письма от имени Пугачева и св. Кондратия, которые распространяются среди стоящих в Польше русских войск. В этих прокламациях он призывает воспользоваться тем, что идет война и восстать против царской власти. Впрочем, и все прочие его писания пронизывает одна идея — разрушение державы. На нравственное здоровье россиян они действовали не лучшим образом. Статьи Герцена способствовали созданию негативного отношения к русской армии, воюющей с интервентами.
Многие из числящих себя передовой мыслящей частью общества обрадовались, услышав о высадке иностранных войск в Крыму. Вот одно из воспоминаний: «Казалось, что из томительной мрачной темницы мы как будто выходим, если не на свет Божий, то, по крайней мере, в преддверие к нему, где уже чувствуется освежающий воздух. Высадка союзников в Крыму в 1854 году, последовавшие затем сражения при Альме и Инкермане и обложение Севастополя нас не слишком огорчили; ибо мы были убеждены, что даже поражение России сноснее и полезнее того положения, в котором она находилась в последнее время» (И. А. Кошелев).
Революционный демократ Н. В. Шелгунов признавался: «Когда в Петербурге сделалось известным, что нас разбили под Черной, я встретил Пекарского, тогда он еще не был академиком. Пекарский шел, опустив голову, выглядывая исподлобья и с подавленным и худо скрытым довольством; вообще он имел вид заговорщика, уверенного в успехе, но в глазах его светилась худо скрытая радость. Заметив меня Пекарский зашагал крупнее, пожал мне руку и шепнул таинственно в самое ухо: «Нас разбили».
Петербургская публика выезжала на пикники к Финскому заливу, чтобы поглазеть на английскую эскадру и проводимые ей бомбардировки Кронштадта. Помимо любопытства многие из них не испытывали никакого особого негодования по поводу убийства на их глазах их же собственных сограждан-защитников Отечества.
Уж не отсюда ли истоки ставшего модным впоследствии пожелания поражения собственного правительства в войне? Лозунг, который впоследствии достаточно успешно эксплуатировался многими поколениями революционеров и сочувствующих им. А впрочем, что предполагать и гадать о чувствах наших предков, собирающихся на берегу Финского залива полтора столетия назад. Достаточно вспомнить некоторые теле и прочие репортажи из Чечни 1994 и последующих лет. Тогда публике демонстрировали действия боевиков Басаева и прочих полевых командиров, комментируя убийства российских солдат террористами, как образец освободительной борьбы. И россияне с кровожадностью римлян глядели на своих солдат, как на растерзанных волками на арене цирка гладиаторов.
Герцен — предшественник нынешнего племени публичных подстрекателей смуты и мятежей — всю мощь своего дарования отдал расшатыванию престола и российской государственности. Но не только дарование определяет успех издания. Нужны финансы. Требуется и гастрономия — острая и жареная информация. Все это для кухни Александра Ивановича находится. И потому размышления самого «звонаря» революции на страницах его издания, периодически дополнялись секретными сведениями из государственных отчетов России — умудрялся-таки он регулярно получать их в свое распоряжение. Не с помощью ли тайных служб Англии?
