С 1945 г. «Смерш» предпринял в Германии энергичные меры, чтобы задержать офицеров абвера и вермахта, а также мидовских чиновников, связанных с фашистскими интригами в Афганистане. Однако К. Расмуса, несмотря на все усилия советских контрразведчиков, схватить не удалось. Не обнаружился его след и через десятилетия после окончания Второй мировой войны
{1097}.
Повышенная активность советской разведки в Германии дала свои результаты: в Москву один за другим стали прибывать лица, связанные с афганскими авантюрами III рейха. Так, в 1945 г. в СССР был доставлен Сиддик-хан Чархи. В конце войны он и его семья, спасаясь от бомбардировок и штурма Берлина Красной Армией, жили в небольшом немецком городке Либерозе, который оказался в советской зоне оккупации Германии.
К встрече с офицерами «Смерша» лидер амануллистов подготовился основательно: была уничтожена вся его переписка и все деловые бумаги. Тщательной ревизии подверглись фотографии, на которых Сиддик-хан был запечатлен со многими политическими деятелями Европы и Востока. Снимки, где он был снят вместе со Сталиным, Молотовым и Ворошиловым, Сиддик-хан постоянно носил при себе, так как они служили ему своеобразной охранной грамотой.
Доказательств сотрудничества афганца со спецслужбами III рейха у советских контрразведчиков не было, поэтому его с семьей вывезли в Москву как гражданина иностранного государства, временно проживавшего в Германии.
25 мая 1945 г. Сиддик-хан с семьей оказался в бараке военно-пересылочного пункта Москвы. Он сразу же стал требовать переселить его в гостиницу. Его вновь выручили снимки… Вскоре он уже жил в гостинице «Савой».
Как и любой иностранец в то время, Сиддик-хан находился под негласным надзором НКВД, но он не был под домашним арестом. Лидер амануллистов свободно передвигался по Москве, переписывался с оставшимися в Германии родственниками и даже встречался с иностранными дипломатами.
В июне 1945 г. Сиддик-хан несколько раз посещал дипломатическую миссию Афганистана в Москве. Во время одного из таких визитов афганский посол Султан Ахмат— хан заставил его на Коране присягнуть на верность королю Захир-шаху
{1098}. 8 июля 1945 г. в Кабуле был опубликован королевский указ о помиловании Сиддик-хана и возвращении ему афганского гражданства.
Зная Сиддик-хана, клан Яхья-хель не питал никаких иллюзий по поводу его клятв и раскаяний. Захир-шаху и Хашим-хану был важен факт публичного покаяния злейшего врага правящей династии, чтобы окончательно сломить волю к борьбе у приверженцев Амануллы-хана как внутри страны, так и за рубежом. Справедливо опасаясь, что лидер амануллистов, вернувшись на родину, вновь возобновит свою антиправительственную деятельность, афганская сторона попросила советское правительство поскорее вернуть Чархи в Германию
{1099}.
Позднее Сиддик-хан на допросах в НКВД откровенно признал, что примирение между ним и надиритами невозможно. Во время допроса 1 апреля 1946 г. следователь коснулся эпизода присяги Сиддик-хана на Коране королю Захир-шаху. В ответ подследственный заявил: «Священный Коран учит, что, если две стороны примиряются, то каждая из сторон обязана искренне и до конца выполнить свои обязательства. В противном случае, по учению Корана, они теряют всякую силу. Между тем король Афганистана Захир-шах использовал мое бедственное положение в своих пропагандистских целях, объявил в газетах, что я просил у него помилования и он даровал мне прощение, а фактически оставил по-прежнему в тюрьме всех моих родственников и детей от первой жены, убитой его сторонниками, то есть остался моим прежним врагом. Следовательно, в соответствии с учением Корана, я считаю свою клятву односторонней и недействительной и оставляю за собой свободу действий»
{1100}.
Арест Сиддик-хана в Москве еще раз продемонстрировал, что заговорщику международного масштаба необходимо всегда быть готовым к крутым поворотам судьбы. До конца 1945 г. ему и его семье в СССР ничего не угрожало, так как доказательств его сотрудничества с германской разведкой у советских спецслужб не было. Более того, у руководства НКВД были определенные планы по использованию лидера амануллистов. Так, министр госбезопасности В. Меркулов полагал, что Чархи «из числа амануллистов является наиболее авторитетной и крупной политической фигурой и может в будущем при подходящей обстановке оказаться нам полезным, несмотря на наличие некоторых отрицательных и неясных моментов в его деятельности за время пребывания в Германии». Судя по некоторым данным, с Сиддик-ханом за период его вынужденного проживания в советской столице установили контакты представители НКВД и Министерства иностранных дел.
Однако тот же В. Меркулов, когда в руки советских контрразведчиков попал единственный документ, из которого явствовало, что Сиддик-хан предоставил в распоряжение германского посольства в 1941 г. список верных ему людей, направил 10 ноября 1945 г. Л. Берии рапорт с предложением пересмотреть первоначальный план использования афганского эмигранта, а его самого «арестовать как немецкого шпиона, а его семью, состоящую из жены и троих детей, передать афганскому посольству в Москве для отправки в Афганистан». 6 марта 1946 г. Сиддик-хан был арестован
{1101}.
Уже на следующий день его жена Хурия-ханум написала письмо на имя Сталина с просьбой освободить ее супруга. Разумеется, этого не произошло, но условия содержания Сиддик-хана в тюрьме стали более сносными. Жена смогла передать ему теплые вещи, крайне дефицитные в 1946 г. консервы и даже ватное одеяло. Самое главное: во время допросов из него не пытались выбить признательные показания, а стремились получить как можно больше достоверной информации о его прошлом.
В заключении Сиддик-хан упорно отрицал сотрудничество с германской разведкой и при любом удобном случае подчеркивал, что в своей деятельности Аманулла-хан и он всегда ориентировались на Советский Союз, которому они не принесли никакого вреда. Продуманное и стойкое поведение афганца во время следствия сыграло определенную роль в его спасении.
Окончательно его дальнейшая судьба определилась летом 1946 г., когда афганское правительство твердо решило урегулировать с СССР пограничный вопрос. В связи с этим 6 июня 1946 г. И. Сталин наконец-то принял посла Ахмат-хана по его просьбе. Впервые с 1938 г. афганский дипломат смог встретиться с главой Советского правительства лично. Данная встреча означала, что в советско-афганских отношениях наметился важный поворот к лучшему. Чтобы ускорить этот процесс, необходимо было окончательно избавиться от груза прошлых ошибок.
В связи с этим И. Сталин во время беседы с Ахмат-ханом подверг резкой критике Амануллу-хана за его непродуманные реформы в Афганистане. Афганский посол с готовностью согласился с тем, что бывший монарх был «глупым человеком». Таким образом, И. Сталин дал понять афганской стороне, что Советское правительство окончательно отказывается от какой-либо поддержки Амануллы.
В свою очередь, афганский посол выразил готовность ускорить «решение пограничного вопроса». Сталин пообещал, что «переговорит с Молотовым и выяснит, сколько времени потребуется для решения этого вопроса»
{1102}. Территориальная проблема, несколько десятилетий осложнявшая советско-афганские отношения, в принципе была решена за несколько минут.
