Другая возможность открывалась перед обществом второго типа, которое развито настолько, что в нем может произойти революция – «пролетарская» с самого начала, хотя она могла столкнуться с решением значительного числа незавершенных задач «буржуазно-демократической» природы. Очевидно, что те общества, которым Коминтерн предопределил «пролетарскую» революцию, ставятся выше тех, которым предназначалась «буржуазно-демократическая» революция.
Для каких стран, входящих в эту вторую группу, Коминтерн считал приемлемой «пролетарскую» революцию? Каковы причины этого? В категорию таких стран попадают Польша, Венгрия и Болгария.
На VI конгрессе польские коммунисты решительно возразили против того места в проекте программы, в котором Польше было отведено место во второй группе обществ, и против предназначавшейся ей «буржуазно-демократической» революции. Любимый аргумент, приводимый польскими коммунистами, состоял в том, что Польша достигла (к 1928 году) более высокой стадии развития, чем Россия к 1917 году. Если большевистская революция, происшедшая в ноябре 1917 года, была «социалистической пролетарской» по своей природе, как это провозгласил Коминтерн, тогда, спорили польские коммунисты, развитию общества в Польше, безусловно, соответствует такой тип революции. При чтении речей польских делегатов создается впечатление, что, по их мнению, национальная честь Польши ставится под угрозу. Поляки приводили следующие аргументы: 1) капиталистические отношения в Польше были более сильно развиты в сельской местности и расслоение среди крестьянства было намного сильнее, чем в России до 1917 года, и 2) политическая система Польши находилась в состоянии полной гармонии с интересами буржуазии, тогда как в России до 1917 года существовала глубокая враждебность между либеральной буржуазией и царем, который, вместе с дворянством, доминировал в российской политической жизни22. Немецкий делегат Денгель указывал на другие, более определенные факторы в недавней польской истории: существование крупного капиталистического сельского хозяйства в западных районах Польши, которая прежде входила в состав Германской империи; опыт польского пролетариата в революции 1905 года в России; развитие фашизма в Польше и веры пролетариата в то, что буржуазия, а не феодализм был его главным врагом; и, наконец, существование в Польше многочисленной коммунистической партии, имеющей значительное влияние на пролетариат и часть крестьянства23. Все эти указанные факторы, по словам Денгеля, свидетельствовали об уместности «социалистической» революции в Польше.
Авторитетное утверждение о природе революции, которая подошла бы для Польши, давалось в 1932 году в проекте программы Коммунистической партии Польши, который был составлен при помощи центральных органов Коминтерна. В этом документе было заявлено о том, что для Польши необходима «пролетарская» революция, связанная с завершением буржуазно-демократических задач. Этому решению было дано следующее объяснение: «Конфискация земли у владельцев и ее распределение среди крестьянства и освобождение эксплуатируемых наций – исторические задачи буржуазно-демократической революции. В современной Польше из-за широкого расслоения крестьянства, слияния землевладельцев с городской буржуазией, из-за буржуазного порядка польского государства – буржуазно-демократическая революция уже прошедший этап. Однако тот факт, что значительное, а среди угнетаемых наций подавляющее число задач все еще не решено, создает в Польше особое переплетение исторических условий, благодаря которым социалистическая пролетарская революция должна полностью завершить и покончить с задачами, стоящими перед буржуазно-демократической революцией»24.
Положение дел в Венгрии особенно интересно. Программа 1928 года классифицировала венгерскую социалистическую революцию 1919 года как «пролетарскую»25, и в других материалах Коминтерна недолгое коммунистическое правление в Венгрии было определено как «диктатура пролетариата»26. Однако некоторые члены Коммунистической партии Венгрии во главе с коммунистом Блюмом (партийный псевдоним Лукача в тот период. – Примеч. пер.) в 1929 году высказали свой взгляд на то, что будущая революция, соответствующая типу общества в Венгрии, будет «буржуазно-демократической» по своей природе27. В открытом письме от 26 октября 1929 года, обращенном к Коммунистической партии Венгрии, ИККИ предпринял действия официального характера с целью искоренения такого взгляда на революцию. Была осуждена позиция Блюма. ИККИ предназначал для Венгрии «пролетарскую» революцию, в ходе которой было бы ликвидировано «множество пережитков феодализма»28. Для этой «пролетарской» революции самые существенные задачи «буржуазно-демократического» характера лежали бы в области «распределения и структурирования земельной собственности и организации труда в сельском хозяйстве». Что конкретно здесь имелось в виду, не ясно, но можно догадаться, что в этом утверждении говорится о развале больших имений (поместий). Но революция должна была пойти еще дальше и свергнуть капиталистическую систему. В открытом письме говорилось, что решающим обстоятельством для определения характера революции в Венгрии стало то, «что рабочий класс уже когда-то завоевывал государственную власть и устанавливал свою диктатуру». Авторы открытого письма находились, очевидно, под впечатлением венгерской революции 1919 года, которая обычно называлась «пролетарской» революцией. Не желая противоречить традиционным представлениям и, очевидно, чувствуя себя неловко, высказывая предложения о «буржуазно-демократической» революции в той стране, где когда-то смогла победить и некоторое время продержаться «пролетарская» революция, Коминтерн еще раз предназначил для Венгрии этот последний тип революции.
Болгарский коммунист Коларов возразил против того, чтобы классифицировать будущую болгарскую революцию как «буржуазно-демократическую». Главный аргумент Коларова в пользу «пролетарской» революции состоял в том, что в болгарском сельском хозяйстве вообще отсутствовали «полуфеодальные» элементы. «В Болгарии, – заявлял Коларов, – аграрная революция была уже завершена полстолетия назад»29.
Кратко суммировать взгляды Коминтерна по этому вопросу можно следующим образом: «пролетарская» революция, которая решила бы некоторые задачи «буржуазно-демократической» революции в дополнение к решению своих собственных «пролетарских» задач, соответствовала обществу со средним уровнем развития капитализма, если это общество завершило большинство задач «буржуазно-демократической» революции. Главными задачами «буржуазно-демократической» революции были следующие: 1) достижение определенного уровня индустриального развития; 2) аграрная реформа, которая должна была уничтожить «полуфеодальные отношения» и раздел больших поместий; 3) учреждение демократических институтов в правительстве и 4) решение вопроса о национальных меньшинствах в тех странах, где этот вопрос стоял на повестке дня.
Обращаясь теперь к тем странам, которым назначалась «буржуазно-демократическая» революция, которая могла бы довольно быстро «перерасти» в «социалистическую пролетарскую» революцию, в качестве главных примеров можно назвать Испанию и Японию.
Природа современной испанской революции была определена испанским коммунистом Уртадой на двенадцатом пленуме ИККИ в 1932 году. Он заявил, что «основной особенностью испанской революции остается незаконченная буржуазно-демократическая революция и, главным образом, аграрная революция»30. В Испании в ходе «буржуазно-демократической» революции были не завершены по крайней мере три задачи: в области землевладения, в вопросе о национальных меньшинствах и в правительственной сфере (бессменное феодально-монархическое правительство вплоть до революции в апреле 1931 года)31. «Буржуазно-демократический» характер испанской революции был подтвержден в 1936 году Эрколи (Тольятти), который указал на то, что испанский народ решал задачи «буржуазно-демократической» революции в особых условиях гражданской войны в Испании32.
