Для смутных времен характерен расцвет квазиполитической жизни. Великие идеи подвергаются публичному разоблачению и осмеянию в кампаниях типа «гласности», теряя остатки своего мобилизующего значения. Возникает множество якобы политических организаций с самоназваниями, извлеченными из всегда актуальной истории. Легализованные расхитители ресурсов охотно их финансируют.
Совместными усилиями расхитителей и их пособников из числа удельно-княжеской интеллигенции создается иллюзия политической жизни и «настоящей рыночной экономики». Эти муляжи необходимы прежде всего для того, чтобы конвертировать расхищенные ресурсы в товары и деньги. Кроме того, существование квазирынка дает возможность расхитителям выйти из игры, то есть обосноваться за пределами государства. При этом удельные князья растаскивают страну на части. Распад выгоден, так как при нем возникает огромное количество бесхозных ресурсов.
В следующей фазе, когда невозможность мобилизации ресурсов оказывается критической, наступает период восстановления народного хозяйства. Сохранившийся госаппарат, уже в значительной степени лишенный возможности распоряжаться ресурсами, вынужден вступать в компромиссы с одними расхитителями ресурсов против других, чтобы получить возможность отмобилизовать ресурсы для локализации чрезвычайной ситуации. Подобное произошло в Чечне, когда удельно-княжеские амбиции советской автономии переросли в масштабную войну, для ведения которой катастрофически не хватало ресурсов.
Цена такого рода компромиссов всегда одна: ликвидация возрождающимися силовыми структурами государства одних расхитителей в пользу других и перераспределение ресурсов в пользу ситуативных союзников. Подобным образом преодолеваются автономистские и сепаратистские тенденции. Государство монополизирует право на репрессии и становится снова унитарным, как это произошло в 2000–2005 годах.
Государство при этом ведет поиск масштабной идеи-цели, которая бы позволила вновь вернуться к консолидированному состоянию, когда все ресурсы подконтрольны, расхитители ресурсов, получив государственный статус, ликвидированы как класс.
Государство — пока идет поиск идеи — приступает к переделу собственности и частичной национализации, в ходе которой ресурсы наиболее ушлых людей превращаются из товаров и денег в ресурсы других людей. Перераспределение мотивируется тем, что у новых собственников ресурсов более государственническое мышление, чем у прежних. Расхитители ресурсов получают в принципе ограниченную временем возможность конвертации накопленных ресурсов в статус в новой, еще только становящейся системе отношений управления ресурсами. Некоторые, самые умные успевают такой возможностью воспользоваться, другие попадают в жернова самовосстанавливающейся репрессивной системы. На этом цикл завершается, вновь возникает сильное государство, начинается очередной застой.
Сегодня можно сказать, что путь построения капитализма, начатый в 90-е годы XX века кандидатами наук — специалистами по политэкономии социализма, привел в тупик, к новому социализму. Страна, пережив депрессию — перестройку, вступила в начале XXI века в фазу ресурсного роста и начала новый этап специфически российского социалистического строительства. Как и в советские времена, социальная стабильность ресурсного государства основана на стремлении к справедливому распределению ресурсов. Однако новые критерии справедливости не выработаны и не признаны нашим обществом, так что любой результат распределения ресурсов представляется населению несправедливым и генерирует социальную напряженность. Кроме того, как показывает советский опыт, каждый распределяемый ресурс с высокой вероятностью может стать дефицитным. Дефицит денег как ресурса может перерасти в потерю контроля за инфляцией. Дефицит сырья как ресурса может стать из потенциального актуальным, если взятые государством экспортные и внутренние обязательства по энергетическому сырью не будут подкреплены ростом добычи и приростом запасов. И, наконец, статусность как ресурс может стать дефицитной в силу общего кризиса системы власти.
Каждый из этих кризисов дефицита в отдельности вряд ли представляет серьезную опасность для ресурсного государства в целом. Государство, в очередной раз ограбив население, преодолеет инфляцию и обеспечит, мобилизуя репрессиями «трудовые ресурсы», необходимый уровень добычи сырья. Государство сможет, если дефицит денег и сырья не выйдет за некие рамки, стабилизировать систему власти и сохранить определенность властных статусов даже в отсутствие государственной идеологии и при неизбежной неопределенности в процессе передачи власти в ходе выборов. Однако если дефициты синхронизируются и кризис власти совпадет по времени с сырьевым и финансовым кризисами, то можно ждать обрушения ресурсного государства, сравнимого с тем, что произошло с СССР в 1991 году. Очередной цикл нашей истории тогда завершится. Или начнется.
О политике и политической системе
Конфликт между собственно мировой экономической реальностью и реальностью ресурсной организации государственной жизни России не может быть разрешен стандартными методами. Стремление руководства страны вписаться в мировую экономику ограничивается ресурсными интенциями государственных институтов и социальных групп. Удовлетворение растущих аппетитов осваивателей ресурсов вполне может «съесть» все преимущества централизованного управлении ими. И после как всегда неожиданного стечения обстоятельств и синхронизации кризисов дефицита у власти уже не будет выбора в дилемме: полный возврат к ресурсной организации государства или столь же полный отказ от нее и переход к обычной экономике.
При любом выборе неизбежны огромные социальные и политические издержки, совершенно неприемлемые для власти. Укрепление государства, то есть его доминирование в сфере контроля за ресурсами, будет означать государственные репрессии расхитителей ресурсов. Либерализация будет означать расширение области специфической свободы для расхитителей ресурсов. Так что в принципе выбор крайних точек невелик. Это выбор между государственным террором и разгулом воровства, бандитизма и сепаратизма. Такой маятник — прямое следствие ресурсной организации государства. Сегодняшнее промежуточное состояние не может быть вечным. Ресурсное государство, с высокой вероятностью, либо будет разворовано, разграблено и растащено на части, либо превратится в ходе репрессий в какой-то аналог СССР.
Предположим, что искусство политики будет таково, что удастся сохранить промежуточное состояние, когда только часть ресурсов контролируется государством и есть большая зона того, что внешними наблюдателями считается рыночной экономикой. Вполне вероятно, что политически это может быть своеобразная диктатура, при которой чрезмерное расхищение ресурсов пресекается, в то же время государство не отягощено необходимостью достигать великие цели и потому не полностью централизует доступ к ресурсам, оставляя нашему весьма специфичному бизнесу возможность конвертировать их в товары и деньги. Однако это состояние заведомо нестабильное.
Сегодня содержание текущей политики определяется стремлением удержать ситуацию и как можно дальше оттянуть время, когда надо будет делать выбор. Может быть, если выбор будет в пользу укрепления государства, концентрация управления ресурсами на этот раз обойдется без массовых репрессий. Но это маловероятно, так как сопротивление новых хозяев жизни попыткам национализации будет весьма ожесточенным. Может быть, если выбор будет сделан в пользу очередной либерализации, страна ее переживет, и ее не растащат на фрагменты удельные князья.
