В России была предпринята попытка построения социальной системы без капитала, основанной только на ресурсах. Попытка в каком-то смысле удалась. И потому социальная структура по умолчанию по-прежнему описывается классами по отношению к средствам производства, а не традиционными для современной импортной науки классами по потреблению — высшим, средним и низшим.
С моей точки зрения, ресурсная организация государства, ускользающая от описания методами классической науки, нормативно описана в трудах классиков строительства социализма в СССР. Идеальные конструкции политэкономии социализма за 80 лет в какой-то мере стали самой жизнью. Они настолько привычны, что опознать социалистические стигматы в нашей сегодняшней, по видимости капиталистической жизни — задача и неблагодарная, и содержательно не тривиальная. В ходе строительства социализма возникли, например, принципиально новые феномены, такие как: классы рабочих, крестьян и служащих, отрасли народного хозяйства и административно-территориальное деление страны. Они представляют собой объективации категорий политэкономии социализма. Их невозможно понять, не используя ее понятийный аппарат. Однако, с точки зрения классической науки, эти наши объективные реальности являются полной бессмыслицей и существовать не должны и не могут.
Советский социализм был целостной системой управления ресурсами, рационально выстроенной, логически связной и реализованной в системе государственного устройства. Он не умер, вопреки мнению большинства отечественных идеологов, политиков и экономистов. Более того, очистившись от советской риторики, он возрождается как во многом антисоветский — но социализм. Конфликт между сторонниками разных форм его реинкарнации (от интернационалистов-государственников и православных социалистов до национал-социалистов) — основа многих актуальных идеологических дискуссий. Даже те политики, которые считаются либеральными, ищут приемлемые формы реализации таких тезисов, как необходимость промышленной политики, планирования, справедливого распределения и контроля за ценами.
Сложнее ситуация с наукой экономикой и социальной практикой, на ней основанной. Положения политэкономии социализма воспринимаются сегодня «настоящими экономистами» как некий курьез, настолько они выходят за рамки той экономики, которую преподают в вузах и бизнес-школах. И как курьез воспринимают отечественные предприниматели то, чему учат в этих вузах и бизнес-школах, настолько эти знания не соотносятся с их практикой. Основные предметы в этих учебных заведениях — иностранные языки и математика. Специальные предметы чаще всего представляют собой пересказы содержания переводных книг и статей, не имеющих референтов в нашей жизни.
Основная идея советского социализма заключается в том, что экономика и социальная организация государства должны быть слиты в единый механизм справедливого распределения ресурсов. Производство должно быть компонентом социальной жизни, а социальная жизнь должна быть организована как самое современное производство.
Во времена Ленина образцом устроения жизни были технологии второй промышленной революции. Сегодня актуальны информационные технологии, апологеты которых намерены все учесть, подсчитать и обеспечить контроль за ресурсными потоками. Недавняя попытка применить эти технологии для управления потоками в алкогольном бизнесе привела, как известно, к первому в новейшее время кризису дефицита. Но начало положено.
Синкретическая система должна обеспечивать бескризисную плавность и поступательность развития общества, основанного на рациональной концентрации и распределении принадлежащих общенародному государству ресурсов.
Достаточно пожить в России, чтобы убедиться в том, что система, построенная на основе категорий политэкономии социализма, не исчезла с распадом СССР. Поэтому работы основоположников политэкономии социализма Ленина, Сталина, Бухарина, Сокольникова, Струмилина и таких практиков социалистического строительства, как сталинские наркомы Вознесенский, Зверев и Любимов, остаются адекватными описаниями нашей реальности, естественно, с поправкой на время, стилистику и безыдейность.
Настоящий социализм — общество без рынка с его кризисами перепроизводства и соответственно без экономики.
Ресурсная политэкономия сопоставлена с ее содержательной критикой в трудах Мизеса, Ротбарда и их многочисленных предтечей и последователей. Однако эти работы, блестящие и по форме, и по содержанию, доказывающие неадекватность логики и практики социалистического строительства, все-таки дают мало оснований для прогнозов и оценок состояния постсоветского ресурсного строительства. Как иллюстрации к содержательной критике социализма можно рассматривать воспоминания жертв репрессий, участников войн, обычных граждан о том, как и какая им нарезалась пайка, как они воевали, сидели, голодали, хоронили близких или бежали из страны, направившей все усилия на достижение великой цели. Разрыв между нормативным политэкономическим описанием, с одной стороны, и критикой и обыденным видением ресурсного государства — с другой, настолько велик, что не поддается преодолению. Это хорошо видно при сравнении риторики «гласности» и современной патриотической риторики. Одни люди верят в нормативные схемы устройства имперской государственности, социализма и формулируемые сейчас конструкции идеального устройства современного российского государства. На этом основании они отказывают в адекватности другому знанию — об имперских и сталинских репрессиях, о голоде при императорах, Сталине, Хрущеве, Брежневе, о бардаке ельцинских времен, о повальном расхищении государственных ресурсов, современном произволе силовиков, о коррупции чиновников всех времен и многом другом. Другие признают адекватными только теоретическое отрицание социализма и обыденное знание о человеконенавистнической практике самодержавия, социалистического и постсоциалистического ресурсоустройства. Эти люди считают стилизованные описания империи, страны Советов и современной государственности злонамеренными спекуляциями или прямой ложью. И этот разрыв между нормативной теорией и описаниями практик ее реализации не может быть залатан никакой пропагандой.
Ресурсное государство
Задачами ресурсного государства были и остаются мобилизация и управление ресурсами, которые совсем не товары и чья ценность невыразима в деньгах. Ресурсное богатство меряется натурой, «чугуном и сталью на душу населения страны». Мобилизация ресурсов заключается в том, что государство (в идеале) безраздельно управляет всеми материальными и человеческими потоками. Ресурсное государство возникло как инструмент управления ресурсными потоками, им же сформированными. Оно создает условия для беспрепятственного перемещения ресурсов и прежде всего убирает то, что им мешает, то есть внутренних и внешних врагов.
Ресурсы по-российски — скорее сокровища, которые утаиваются или бесполезно растрачиваются природой и людьми, в то время как они должны быть отмобилизованы и употреблены на достижение великой цели. Административно-территориальная, отраслевая и социальная организация нашей страны производна от поиска, добычи и накопления ресурсов, их распределения и освоения. Социальные связи при такой организации жизни есть потоки ресурсов между элементами государственной структуры. Население — ресурс для строительства советского, или, как сейчас, российского социализма. Образование — ресурс (отсюда, например, разговоры об утечке интеллектуального капитала), здоровье населения — ресурс, земля — ресурс. Труд не является в рамках такой организации жизни товаром, он тоже ресурс. Термин «трудовые ресурсы», изобретенный политэкономами социализма, очень точно отражает место и роль населения в организации добычи других ресурсов и их переработке, а значит, и в социальной системе. Государство, как Мидас, трансформирует в ресурсы все, что оказывается необходимым.
