Однако жар от сгоревшей ракеты не охладил советский космический пыл. Тем более что имена первых космонавтов уже были высочайше утверждены. Ими оказались Гагарин, Титов, Попович, Быковский и Нелюбов, которого, правда, из отряда вскоре выгнали за пьянку. Кстати, и погиб он потом под колесами электрички тоже по пьяной лавочке. Трудно в России подобрать непьющего космонавта! Не легче, чем тракториста… Генерал Каманин — командир первого отряда космонавтов вспоминал:
«Звонил мне Андриян Николаев. На мои вопросы: «Как дела? Как здоровье Вали?» — он ответил: «Все отлично, все хорошо». Но я-то знаю, что до отличного очень далеко, что космонавты много пьют…»
Поскольку в большинстве своем космонавты были люди не слишком образованные, то есть помимо летной школы имели за плечами ремесленное училище или текстильный техникум, им решили поднять статус — пожаловать всем высшее образование. Весь первый отряд космонавтов был без экзаменов зачислен в Академию им. Жуковского. Но ни особых способностей, ни желания учиться они не выказали. Да и зачем? После первых полетов они уже получили все положенные пряники — деньги, депутатские звания, звездочки на погоны. Все это упало само. Так пусть упадет и диплом о высшем образовании. Или для этого обязательно нужно учиться?
Конечно, не нужно! Это же Советский Союз!.. Космонавты практически не посещали занятий, им ставили туфтовые оценки и перетаскивали с курса на курс, как таджикских девочек из дикого аула, — потому что партия сказала «надо!». В конце концов космонавты обнаглели настолько, что потребовали выдать им дипломы без защиты диплома. Защиту им не отменили, но позволили всем защищать… один дипломный проект на всех. Который за них же и написали. В дальнейшем некоторые из этих недоучек даже защитили кандидатские аналогичным макаром…
Как это все по-нашенски! Как это все по-русски!.. У нас любят шутить по поводу русской водки и кувалды как основного рабочего инструмента, коим в России делается все. И ведь правда! Даже в космической отрасли ни без водки, ни без кувалды не обошлось. Гибель при спуске космонавта В. Комарова произошла из-за отказа парашютной системы — парашют не вышел, поскольку был слишком плотно забит в аппарат. Его ведь забивали кувалдой!.. Об этом вы нигде не прочтете, это в личной беседе рассказал моему доброму знакомому историку Салахутдинову Главный конструктор космических аппаратов В. Мишин. И попросил до его смерти сей факт гласности не предавать…
Но как бы то ни было, русские пьяницы с помощью кувалды и такой-то матери вышли в космос быстрее американцев. Правда, не обошлось без накладок. Сначала, когда Гагарин уже сидел внутри металлического ядра и крышку шара прикручивали болтами дюжие рабочие, не удалось добиться герметизации. Пришлось откручивать и искать причину неполадки.
Дальше — хуже: корабль не вышел на расчетную орбиту. А при торможении перешел в быстрое нештатное вращение сразу по всем осям. Разделение отсеков тоже произошло нештатно. Неожиданно вдруг упала температура в кабине. Наконец, корабль приземлился в нерасчетном районе. Это были несмертельные мелочи. Но проблема состояла в том, что таких мелочей было слишком много, и многие из них как раз запросто могли стать смертельными. Надежность техники, на которой стартовал Гагарин, составляла 64 %. То есть его полет был даже хуже игры в русскую рулетку: в нагане шесть пустых гнезд на один патрон, значит, вероятность гибели составляет одну седьмую. У Гагарина в барабане было три патрона. И он прекрасно это знал, поскольку из пяти пробных беспилотных запусков его ракеты успешными было только три.
Почему же спешили?
Потому что американцы объявили, что отправят человека в суборбитальный полет весной 1961 года. И у нас тут же началась лихорадка. Кровь из носу нужно было запустить в космос первым именно советского человека!
Честно говоря, отправлять в космос живого человека до того, как будут до мелочей отработаны все технические тонкости, не было никакой нужды. Ради чего это было сделано?
Только ради того, чтобы через много лет за рюмкой водки, держа на вилке соленый огурец с тещиного огорода, сидящий на пятиметровой кухне своей хрущобы в растянутой линялой майке русский мог сказать: а мы-то нашего первыми запустили, едрёнть!
Оправданный риск, что и говорить. Пощекотать национальную гордость — это всегда так приятно…
Однако что сделано, то сделано — полет состоялся. Большевикам повезло — брошенная монета, на которой стояла жизнь добровольца, упала удачно. Но даже эту бочку призового меда коммунисты не могли не испоганить мелкой ложкой позорного дегтя.
Полет состоялся 12 апреля. А уже 15-го состоялась пресс-конференция, на которой торжественно восседал героический Гагарин и отвечал на вопросы мировой прессы. А рядом с героем сидел неприметный человечек в сером костюмчике и шептал на ухо Гагарину, что тот должен отвечать. Звали этот внутренний голос Гагарина Михаил Галактионович Крошкин. Михаил Галактионович был космическим цензором. Все публикации о космосе проходили через этого трудолюбивого бюрократа. Он знал о космосе все и определял то, чего не должны знать другие. Михаил Галактионович был расторопен. Он подсказывал на ушко и Гагарину, и сидящему на той же пресс-конференции Президенту Академии наук. Он был тихим рупором партии. И этот рупор изрекал ложь устами Гагарина, совесть которого, надо полагать, совершенно не мучила, ибо совестью коммуниста является партия.
Когда один из корреспондентов спросил Гагарина, как же он все-таки приземлился — в спускаемом аппарате или отдельно от аппарата на парашюте, — Гагарин смутился и под яростный шепоток товарища Крошкина начал путано выкручиваться, говоря, что конструкция космического корабля предполагала оба варианта спуска — как внутри кабины, так и отдельно от нее. Но прямого ответа корреспонденту Гагарин не дал.
Почему? Это требует пояснения.
Советский Союз очень любил всяческую парадную отчетность и рекорды. Было в этой любви что-то инфантильное. Так ребенок скорее готов сжульничать в игре, чем признать себя проигравшим. СССР вел себя как ребенок. Гагаринский полет поставил много рекордов. Рекорд продолжительности полета — 108 секунд. Рекорд высоты полета — 327,7 км. Рекорд поднятого груза — 4725 кг. Ну, и по мелочи — два рекорда радиосвязи («Первая в мире двусторонняя радиосвязь Космос-Земля в диапазонах КВ и УКВ»).
Рекорды фиксирует FAI — Международная федерация аэронавтики. По ее правилам для того чтобы рекорд был зафиксирован официально, аэронавт должен приземлиться в той же гондоле, в которой взлетал. А Гагарин был катапультирован и приземлился отдельно от кабины на парашюте. Отчего же не в капсуле? А из-за тотального русского недоверия всех ко всем, царящего в стране.
Дело в том, что американцы создавали приводняющийся корабль. То есть садящийся на воду. Потому что вода мягче земли, и это позволяло сделать конструкцию менее прочной и, значит, более легкой. Королев это понимал и хотел пойти по тому же пути — пускай и наши приводняются в океан. Но Хрущев ему эту идею зарубил: а вдруг к советскому космонавту первым подплывет нерусское судно? Это же получится контакт с иностранцами! А вдруг космонавт сбежит в свободный мир, как в Берлине бегут из соцлагеря в Западный сектор тысячи людей, не желающих и дальше строить свой лагерь? А вдруг прибывшие первыми к месту приводнения иностранцы узнают от космонавта какой-нибудь великий секрет?.. Нет, от греха подальше нужно исключить контакт космонавта с капиталистами! Пусть приземляется. Королев скрипнул зубами и подчинился.
