Книга За фасадом империи. Краткий курс отечественной мифологии, страница 38. Автор книги Александр Никонов

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «За фасадом империи. Краткий курс отечественной мифологии»

Cтраница 38

На протяжении всей истории нашего многострадального отечества мы видим одно и то же: едва проклюнутся где оттепельные ростки, как сразу находится очередной великий государственный деятель, который начинает эти ростки усиленно затаптывать под громкие патриотические фанфары и фразы об усилении государства и наведении порядка. Такое ощущение, что государство для русских — не инструмент обустройства жизни, а цель оного обустройства. Будучи формальными христианами, мои соотечественники порой забывают, что не человек для закона, а закон для человека… В результате в выигрыше всегда оказывается вечная российская бюрократия.

Петр I, заложивший фундамент колоссального здания этой бюрократии (справедливости ради отметим, что котлован был отрыт еще до него — татарами) и введший свою знаменитую «Табель о рангах», не представлял, какое тяжкое наследство он оставляет своим венценосным преемникам.

Будучи зависимыми не от капитала, а от бюрократии, русские цари и царицы все более и более укрепляли роль аппарата, давая служилому люду все новые послабления, и вскоре дух Табели о рангах воцарился над необъятной империей.

Анна Иоанновна несколькими указами сильно облегчила служивую судьбу дворянства. Она разрешила уходить в отставку в 45 лет. Позволила начинать службу номинально, то есть едва ли не с самого рождения родители приписывали годовалого мальчика к какому-либо полку, и он «тянул солдатскую лямку» параллельно с игрой в бирюльки, год от года рос в чинах и к моменту совершеннолетия достигал уже звания поручика, если не выше. Многодетным дворянским семьям разрешено было и вовсе часть детей от службы освобождать. Да и служба особо не парила: всегда можно было, сказавшись больным, отправиться в длительный отпуск в собственное поместье.

Елизавета разрешила образованным юношам, избравшим карьеру чиновника, начинать ее не с самого низу, а перепрыгивать через несколько ступеней иерархии.

Петр III издал манифест, который и вовсе освободил русское дворянство от необходимости службы.

Екатерина II в нескольких манифестах подтвердила дарованные Петром III вольности, присовокупив от себя еще добрую горсть привилегий, которые затрагивали всю чиновную и помещичью элиту России.

В общем, петровские строгости как-то подрассосались, запах крови и вид плахи подрассеялись. И с чиновным аппаратом произошло то же самое, что и в XX веке после смерти Сталина. Выстроенный так, что его колеса непременно должны смазываться кровью, он, потеряв эту смазку, вовсе перестал работать.

При той же Екатерине было постановлено всем высшим чиновникам, безупречно отслужившим семь лет, присваивать очередное звание. Павел сократил этот срок до четырех лет. При этом должность мог занять только человек, имеющий соответствующее звание, точнее, чин. Иными словами, достаточно было не спорить с начальством и тихо сидеть на месте, чтобы гарантированно получать повышения — и в званиях, и в должностях, коли соответствующие вакансии освободятся. Это автоматическое повышение по службе значительно усилило аппарат. И ослабило корону.

Пагубные последствия Табели прекрасно понимали многие современники. Князь Петр Долгоруков, например, сокрушался: «Император всея Руси… полностью лишен права, на которое могут притязать не только все конституционные монархи, но даже и президенты республик — права выбирать себе чиновников. Чтобы занять в России должность, надобно обладать соответствующим чином. Если монарх отыскивает честного человека, способного выполнять известную функцию, но не состоящего в чине… он не может его на нее назначить… Во всех цивилизованных странах человек, посвятивший 10–15 лет жизни учению, странствиям, земледелию, промышленности и торговле, человек приобретший специальные знания… займет государственную должность, где сможет выполнять полезное дело. В России все совсем иначе».

Действительно, в России царила самая настоящая несменяемая номенклатура. Можно было прекрасно знать промышленное дело, но не занять поста, связанного с промышленностью. Потому что не было нужного чина. И пост занимал ничего не сведущий в промышленности человек, всю жизнь проработавший чиновником на разных местах и заработавший за выслугу лет нужный для занятия кресла ранг.

Это была абсолютно ненормальная система. Хорошо знакомая людям, помнящим времена СССР и понимающим значение не зря употребленного мною слова «номенклатура». Советский чиновник мог год руководить баней, потом пару лет отделом культуры, потом цехом по производству чайников, а там, глядишь, и…

В те недалекие (во всех смыслах) времена страной действительно управлял серый, бездарный аппарат; и мы к этому привыкли. Но не менее бездарный аппарат руководил ею и столетиями ранее.

Так бывает, когда в стране некая идея превалирует над нормальными экономическими ценностями.

Например, идея «сильного государства»…

Часть II
Даль светлая

Здесь зациклилось время,

Как веревка в петле…

Слишком тяжкое бремя —

Жить на этой земле.

Юрий Нестеренко

Ну, это был прекрасный фильм!.. Впрочем, почему был? Он и сейчас есть, и по-прежнему прекрасен. «Город Зеро». Не смотрели?

Враги естественной России и друзья России противоестественной, то бишь красно-коричневые и прочие поборники высокой морали, очень критично относятся к этому кино. Мне попалась как-то работа одного красного теоретика, который в своем исследовании, посвященном фильму, обвинял его едва ли не в распаде СССР. Хотя это все равно, что пенять на зеркало за кривую рожу.

«Город Зеро» — творение эпохи перестройки. Фантасмагория о русско-советских мифах. Еще совсем молодым советским человеком я смотрел этот фильм с огромным эстетическим удовольствием. Я видел на экране все то, что наблюдал в жизни. Эти провинциальные проходные, где постоянно забывали заказать пропуск… Эти директорские кабинеты, оклеенные домашними обоями… Эти перекидные календари и шариковые ручки в виде отбойного молотка на директорских столах… Эти провинциальные русские города со старинными звенящими трамваями и неторопливым населением, для которого все едино — что сегодня, что завтра, что сказочное, что настоящее…

Русь посконная плавно перелилась в Русь советскую, неся в себе все родовые пороки. А также мифы, с коими — даже разоблаченными! — она никак не желает расставаться. Казалось бы, давно вскрыт и разрушен миф об Иване Сусанине. Который никакого государя в Смутное время не спасал и никаких поляков ни в какие костромские леса не заводил. Ибо не было под Костромой поляков. И царя по лесам и болотам искать не нужно было — он сидел в городе… Поляков не было, подвига не было, а опера в честь подвига есть. И памятник Ивану Сусанину есть. И праздник «4 ноября», посвященный победе над поляками и в народных мозгах неразрывно связанный с именем Сусанина, тоже есть.

Вообще, русская историография — штука лукавая и двусмысленная. Она неявно постулирует, что славяне в целом и русские в частности всегда страстно желали объединиться и зажить одной большой счастливой семьей. Поэтому военные усилия Москвы по объединению славян рисуются исключительно в положительном свете — даже когда русские ради этого убивают русских, как, например, при Грозном в Новгороде. Или когда Москва празднует «воссоединение» Украины с Россией… Или когда Карамзин пишет: «Пусть иноземцы осуждают раздел Польши: мы взяли свое»… А вот если объединительная инициатива исходит не от Москвы, а от той же Польши, как это, например, было в Смутное время, поднимается патриотический вой: оккупанты, захватчики!..

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация