В 1988 году на улице гомеопатов случился праздник. Журнал «Nature» опубликовал статью французского иммунолога Жака Бенвенисты о подтверждении им гомеопатического эффекта. Жак брал гомеопатические разведения аллергена, в которых уже никакого аллергена не оставалось, и воздействовал им на клетки иммунной системы. И клетки реагировали! Однако научную общественность более всего поразило не это, а то, что опубликовал такую статью авторитетный «Nature». Люди были возмущены подобной пропагандой лженауки, и потому главный редактор журнала Джон Меддокс — талантливый писатель и журналист, возглавивший столь солидный журнал в 31 год, решил провести собственное «расследование». Он привлек давнего борца с лженаукой иллюзиониста Джеймса Ренди, и ребята провели эксперимент. В котором эффект Бенвенисты обнаружен не был. После этого Ренди во всеуслышание предложил премию в один миллион долларов всем, кому удастся доказать, что гомеопатия — не обман.
Казалось бы, точка поставлена. Мошенник Бенвениста разоблачен, лишен финансирования и осмеян. Но…
Но все почему-то забыли простой принцип, услышанный мною еще от своей учительницы по физике. У нее по причине неловкости дважды не получился опыт, которым она хотела продемонстрировать нам некий физический принцип.
— Сотня неполучившихся опытов ничего не доказывает. Один удавшийся доказывает все! — сказала физичка, и на третий раз опыт увенчался успехом.
И действительно, даже сто человек, не умеющих кататься на коньках, не доказывают невозможности скольжения по льду на двух узких металлических полозьях, прикрученных к ботинкам. Потому что потом на лед выходит олимпийский чемпион и легко прыгает тройной тулуп.
Роль такого чемпиона сыграла команда немецких биофизиков из Международного института биофизики (Нойсс, Германия). Они исследовали свечение динофлагеллятов — одноклеточных морских организмов. Если колонии одноклеточных подливали простой минеральный раствор, полученный путем перемешивания, они не светились. А вот если этот раствор предварительно трясли (как сказали бы гомеопаты, «подвергали суккуссии»), одноклеточные начинали излучать слабенькое свечение. Оно было таким слабеньким, что для его регистрации требовался сверхчувствительный детектор биолюминесценции, каких в мире всего несколько штук.
Но все-таки это было лишь «побочное» подтверждение. Которое касалось тряски раствора, а не разведения. Однако в 2003 году в Швейцарии химик Луи Рэй провел серию экспериментов по термолюминесценции с солевыми растворами. Он использовал обычную поваренную соль и хлорид лития. Раствор глубоко замораживался и подвергался облучению. Потом образец нагревался и по мере разогрева в определенные моменты начинал светиться, высвобождая закачанную в него энергию. Рэй обнаружил в спектре излучения два пика.
После чего исследователь перед заморозкой начал разводить солевые растворы в дистиллированной воде до таких концентраций, при которых они переставали быть солевыми растворами — там не оставалось ни одной молекулы соли. Концентрации достигали 3 °C. Так вот, обычная дистиллированная вода при разморозке вела себя совсем не так, как та, в которой когда-то была соль. Спектры свечения существенно различались во втором пике. Это говорит о том, сделал вывод Рэй, что в структуре водородных связей воды существуют различия. Которые зависят от истории этой воды.
Бенвениста, который к тому времени был еще жив (он умер в 2004 году), отнесся к опытам Рэя сдержанно. Он заявил, что работа эта, хотя и очень интересная, но проводилась не по слепой методике. То есть сам экспериментатор знал, в какой именно пробирке какая вода находится — где обычная дистиллированная, а где бывший раствор соли. Дело в том, что именно об это споткнулся сам Бенвениста: когда он и его сотрудники знали, что испытуемый образец — не просто пустышка, а гомеопатический раствор, эффект воздействия наблюдался. А когда главный редактор «Nature» Джон Меддокс в лаборатории того же Бенвенисты проводил слепой эксперимент, то есть не зная, какой именно образец он испытывает, эффект странным образом пропадал. О влиянии наблюдателя на эксперимент разговор особый, а сейчас скажу лишь, что экспериментов подобного рода проводилось множество. И результаты они давали крайне противоречивые — эффект то не подтверждался, то вдруг неожиданно проявлялся.
Неужели у воды все-таки есть память? Предположение это настолько странное для людей с химическим и физическим образованием, что всерьез не воспринимается. Им проще поверить в ошибку эксперимента или в прямой обман. Ведь что такое вода? Сплошной хаос! Именно поэтому в популярных статьях о гомеопатии можно натолкнуться на следующие пассажи: «Сами гомеопаты тоже не могут толком понять, почему действуют их препараты».
А доктор Джаред Смит из Национальной лаборатории Беркли (Калифорния) твердо заявляет: «Совершенно ясно, что вода просто не может «хранить» в себе информацию. Это полностью противоречит всему, что мы знаем о жидкостной структурной динамике. Структура воды меняется гораздо стремительнее, чем структуры других жидкостей».
И потому я ничуть не удивляюсь, вспоминая уже знакомую вам фразу Карданова: «Ну ничему эта хрень работает?!.»
Может возникнуть резонный вопрос: а не все ли равно, почему оно работает, если работает? А вот не все равно! Потому что если, как утверждают многие, гомеопатия работает только как плацебо, значит, речь идет о самовнушении. То есть работает вера больного в то, что ему дали лекарство. О вере мы еще поговорим подробнее, а сейчас лишь небольшая история конца пятидесятых годов, ставшая просто классической благодаря написавшему о ней доктору Б. Клопферу.
Некий состоятельный американец по фамилии Райт заболел лимфосаркомой. Болезнь обнаружилась поздно, лимфоузлы Райта были поражены большими опухолями, и дни его, по большому счету, были сочтены. Райт не хотел умирать и был готов бороться. Но он обладал практическим, рациональным мышлением и в чудеса не верил, понимая: рак неизлечим. Нет от него лекарств! Однако в один прекрасный день Райт прочел в газете об испытаниях нового лекарства против рака под названием кребиозен. И попросил своего лечащего врача вколоть ему кребиозен. Тот предупредил, что Американская медицинская ассоциация и Управление по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов еще не закончили клинических испытаний этого средства, но Райт настоял. И доктор Клопфер вдул ему инъекцию кребиозена, чтобы не расстраивать умирающего (Клопфер был одним из врачей, участвовавших в клинических испытаниях препарата). Это случилось в пятницу и, по правде сказать, врач не рассчитывал больше увидеть Райта, поскольку для поддержания его жизни приходилось использовать кислородную маску, а из его плевральной полости каждый день откачивали экссудативную жидкость, — выходные пациент мог уже не протянуть.
Однако в понедельник Райт, который в последнее время по большей части лежал, вышел прогуляться. С каждым днем ему становилось все лучше и лучше. Опухоли исчезали буквально на глазах. Инъекции кребиозена буквально творили чудеса!
Через полторы недели Райт был выписан из больницы и даже возобновил полеты на личном самолете. Но на свою беду он прочел в газете, что кребиозен не оправдал возлагаемых на него медициной надежд, его эффективность при лечении рака была крайне низкой. И у Райта немедленно случился рецидив, он снова попал в госпиталь. Тогда Клопфер пошел на хитрость. Он сказал Райту, что отрицательные результаты испытаний объясняются технологическим браком — первая партия кребиозена оказалась испорчена во время транспортировки. И что у него есть новое поколение этого лекарства. После чего вколол Райту дистиллированную воду.
