Как следует из его заявлений, Браун не был даже уверен, что его сопротивление будет законным, и его опасения разделяли многие другие лидеры социалистов. Также и по этой причине все они заранее согласились только на жалобу в судебные инстанции и не желали, что бы ни случилось, «(отступать от законодательных основ конституции». Формулировка решения была предназначена не только для маскировки их слабости – она являлась отражением не оставлявшего их чувства, что, возможно, действия Папена в конечном счете не являются незаконными. Учитывая результаты выборов в ландтаг, написал один депутат в «<Социалистише монатсхефте», акция не была абсолютно несовместимой с духом конституции. Эту точку зрения Северинг считал заслуживающей внимания. Браун тоже верил, что, не говоря уже о безнадежности сопротивления, оно являлось недопустимым, поскольку бросало вызов воле народа, пусть и введенного в заблуждение. Прусские социалисты подчинились навязанному им решению (как и поддержали Гинденбурга во время президентских выборов) из – за отсутствия реальной альтернативы. Как позже признавали Браун и Гржезински, начни они борьбу, то не знали бы, за что сражаться.
Если лидеры социалистов и считали, что не имеют права бороться против Папена, они все же не оставляли надежды, что удар Папена повернет вспять антиреспубликанское течение. Судя по всему, они думали, что этот удар откроет глаза многим на опасности диктатуры, и ожидали обрести на грядущих выборах в рейхстаг новых сторонников.
Увы, социалисты снова неправильно поняли приметы времени: народное недовольство парламентской системой постоянно росло. Понимая это, нацисты сделали партию «Центра» и социалистов основной мишенью своей кампании. И хотя они в первое время воздерживались от прямых нападок на правительство Папена и президента, все же высказывали подозрение, что те имеют связи с левыми. Правительство Папена было назначено не национал – социалистами, а президентом рейха, а последнего, как неоднократно повторял Гитлер, избрали центристы и социалисты. Эта тема звучала на тысячах митингов и сопровождалась обвинениями Гинденбурга в том, что он на протяжении семи лет терпел безобразия, творимые центристами и социал – демократами.
Поскольку главным вопросом кампании было, конечно, будущее правительства Папена, последний оказался в удивительно невыгодном положении для представления своей позиции стране. Было предпринято несколько новых попыток основать «партию Гинденбурга», руководимую такими людьми, как Яррес и Эккенер, чтобы обеспечить правительство рупором, а его сторонников – средствами для выражения своего одобрения. Но эти попытки снова оказались неудачными, отчасти из – за вмешательства имущественных интересов и личного соперничества, но главным образом потому, что нельзя было рассчитывать на поддержку Гинденбурга, да и Папен не желал обременять себя клеймом партийности. Правительство, таким образом, могло иметь только косвенную поддержку путем голосования за Немецкую национальную или Немецкую рабочую партию, наиболее близкие кабинету по своей политической и социально – экономической позиции. Ни один из указанных вариантов не был приемлемым для тех, кто не поддерживал эти партии. Тупое упрямство Гугенберга отталкивало многих, кому импонировала находчивость Папена, а народная партия Дингельда, казалось, была обречена на участь мелкой отколовшейся партии. Однако Шлейхер, всегда бывший большим реалистом, чем Папен, ценил любые успехи, которых могли добиться эти партии, и выделял для их кампании средства из фондов, сформированных его друзьями из промышленных кругов. И все же такая помощь не могла остановить упадка этих партий: на выборах Немецкая национальная партия потеряла более 300 000 голосов, а Немецкая народная партия – более миллиона. Имеющее в оппозиции нацистов, центристов, социалистов и коммунистов правительство не пользовалось доверием народа. Этот вывод, сделанный на основании результатов выборов, являлся несомненным.
Нацисты не добились впечатляющих успехов на вторых президентских выборах. Они получили только 37,4 % голосов. Поэтому они не могли образовать правительство сами – чтобы сформировать кабинет большинства, им требовалась, по крайней мере, поддержка партии «Центра», которой они не доверяли так же сильно, как партия «Центра» не доверяла им. Другой вариант – найти общий язык с правительством Папена и Шлейхера, а также с Гинденбургом. Нацисты испытывали вполне обоснованное разочарование после крушения своих амбициозных планов, и такая перспектива их нисколько не вдохновляла. Записи Геббельса, сделанные им в своем дневнике несколько позже, демонстрируют уныние и избавление от иллюзий. С другой стороны, демократические партии получили только 35 % голосов, иными словами, вопрос об умеренном коалиционном кабинете на повестке дня не стоял. Теоретически существовала еще одна возможность – коалиции нацистов и коммунистов, которые вместе получили 52 % мест в парламенте. И хотя положительное сотрудничество между ними представлялось чисто теоретическим, они могли, по крайней мере, блокировать решения, в которых ни одна из партий не была заинтересована.
Таким образом, выборы не принесли победы никому, но именно их неопределенный результат дал возможность Папену заявить, что если он не принадлежит ни к одной партии, то вполне может проигнорировать результаты выборов и остаться на своем посту. Говоря это, он, конечно, озвучивал мнение Гинденбурга, который хотел видеть его канцлером. Папен также объявил, что главной задачей его кабинета будет проведение некоторых конституционных реформ.
Между тем, какие бы чувства ни испытывали президент и канцлер к партиям и парламентской системе, пока существовала Веймарская конституция, одной только поддержки Гинденбурга было недостаточно для длительного существования кабинета; канцлеру требовалась и поддержка рейхстага. Он не мог обеспечить большинство без нацистов, а чтобы заручиться их голосами, кого – то из них придется пригласить в кабинет. Поэтому задачей первостепенной важности стало выяснение планов Гитлера. Формирование нового правительства было бы прерогативой президента. А поскольку рассматривался вопрос только реорганизации существующего кабинета, Гинденбург предоставил выяснение намерений фюрера Папену и Шлейхеру.
У Шлейхера были лучшие отношения с нацистами, чем у Папена, и он начал переговоры. Генерал, как обычно, был полностью уверен в себе. Он еще более уверился в успехе, когда узнал, что соратники Гитлера хотели бы видеть его в составе кабинета. Поэтому Шлейхер ни минуты не сомневался, что фюрер удовлетворится постом вице – канцлера в реорганизованном правительстве Папена. Генерал испытал настоящий шок, узнав, что Гитлер намерен добиваться поста канцлера. При этом генерала больше всего тревожило то, что Гинденбург на такую замену не согласится. Если молодые люди могли проигнорировать нацистские перегибы, маршал не был готов к этому. Он не доверял Гитлеру, не ведавшему, что такое сдержанность, и инстинктивно чувствовал, что планы фюрера идут намного дальше, чем у обычного честолюбивого политика. Скорее всего, Гинденбург будет возражать против назначения Гитлера канцлером, и надежды Шлейхера на «приручение» нацистов в составе правительства останутся тщетными. Тем не менее генерал был убежден, что другого пути нет. Как раз в это время по стране прокатилась новая террористическая кампания, умело подготовленная в поддержку требований фюрера. Начавшись с бойни в Кёнигсберге в вечер выборов, она продолжилась серией политических убийств, налетов на штаб – квартиры центристов и социалистов, грабежами банков и магазинов, поджогами домов политических противников. Всего за несколько дней после выборов 25 человек было убито в уличных столкновениях, лишились жизни 5 офицеров полиции, а уж раненых никто и не считал. Шлейхер доказывал, что участие нацистов в правительстве может привести к разрыву между нацистскими министрами и военизированными формированиями. Министры захотят отмежеваться от неуправляемых штурмовиков и сами постараются держать их в узде. Это будет наилучшим способом обуздать нацистское движение и избавит рейхсвер от необходимости выступать против него. Ошибочность суждений Шлейхера о духе и составе нацистского движения не может не удивлять. Всего несколькими днями ранее Геринг и Рем сказали его помощнику полковнику фон Бредову, что штурмовики имеют право мстить «марксизму», что их годами тренировали именно для этой мести и они ни за что не позволят фюреру лишить их этого права.
