Окрыленный приятными известиями, Геринг присоединился к Гитлеру на встрече с Гугенбергом, но она с самого начала пошла не так, как хотелось бы. На представителей Немецкой национальной партии не произвело впечатления триумфальное заявление Гитлера о том, что Папен настаивает на кандидатуре Гитлера на пост канцлера, и «Стальной шлем» согласился принять его в этой роли. Нацисты заявили, что их требования относительно постов в кабинете, прусской полиции и рейхстаге приняты. Встреча завершилась яростным спором. Гитлер был вне себя от гнева. Он снова решил прервать все переговоры и вернуться в Мюнхен. «Я еще никогда не видел Гитлера в таком состоянии», – угрюмо заметил Риббентроп. Неужели все усилия последних недель были потрачены зря? Теперь, когда даже Гинденбург почти готов видеть Гитлера канцлером, неужели удача снова ускользнет от них? А ведь она казалась такой близкой! Геринг и Риббентроп попытались успокоить фюрера, убедить, что не все потеряно. В конце концов Гитлера удалось уговорить, если уж он хочет покинуть Берлин, оставаться в пределах досягаемости. Риббентроп взялся обсудить обстановку с Папеном – Гитлер отказался встречаться с бывшим канцлером.
Пока кипели страсти и шла напряженная война нервов, ничто не могло обескуражить неутомимого Папена. Он заверил Риббентропа, что претензии Гугенберга – досадная мелочь. Лично он был твердо убежден, что Гитлер должен стать канцлером. Шлейхер приведет страну обратно к марксизму, да и другой президентский кабинет не решит проблему. «Папен уверен, – отметил Риббентроп, – что при любых обстоятельствах обязан настоять на канцлерстве Гитлера и что он сам не должен оставаться в запасе у Гинденбурга в качестве последнего средства. По моему мнению, это решение Папена является поворотным моментом в нашем деле».
В тот вечер произошло еще одно событие, решившее судьбу Шлейхера. Совет старейшин рейхстага собрался еще раз, чтобы подвергнуть повторному обсуждению решение назначить пленарную сессию на 31–е. 20–го числа нацисты, не уверенные в будущем, выступили за то, чтобы все пленарные сессии были отложены, но теперь, когда появилась информация, что Гинденбург рассматривает кандидатуру Гитлера на пост канцлера, они страстно желали ускорить процесс, устранив Шлейхера вотумом недоверия. Если же Гинденбург все же назначит канцлером Папена, с ним, учитывая его непопулярность в стране, все же будет легче иметь дело, чем со Шлейхером.
Решение собрать рейхстаг 31–го было принято при их поддержке.
Утром 28 января Папен снова был принят президентом. Он снова объяснил, почему кабинет Папена – Гугенберга будет недееспособным. Единственно верное решение – правительство Гитлера плюс адекватные меры предосторожности.
Президент колебался. Давление на него многократно возросло. Непрекращающийся поток писем, телеграмм и петиций, требующих назначения Гитлера канцлером, уже много месяцев осаждал президентский дворец. Бломберг объявил Гитлера приемлемым и для армии, то же самое подтвердил Хаммерштейн. Даже такой безупречный во всех отношениях консерватор, как Ольденбург – Янушау, заверил президента, что не видит ничего недопустимого в правительстве, возглавляемом Гитлером. Когда же президент пожаловался на грубость и насилие нацистов, Ольденбург, по словам Мейснера, ответил своему старому другу, что не предвидит никаких трудностей в общении с этими молодыми людьми, «которые, в конце концов, довольно привлекательны». Уверенность Ольденбурга, вероятно, основывалась на обещании Геринга строго соблюдать законность, о чем ему тем же утром, только чуть раньше, сообщил Мейснер. Что бы ни говорилось о Гитлере, Геринг был заслуженным офицером, воздушным асом, имеющим боевые награды, и слово такого человека много значило для маршала, так же как и советы Оскара, теперь находившегося на стороне Папена, звучавшие в доверительных беседах, часто происходивших между отцом и сыном. Маршалу было необходимо излить душу человеку, который мог его понять. Разве не является долгом президента ввод Гитлера в правительство именно сейчас, когда его могут контролировать преданные Гинденбургу люди и он сам? Ведь после смерти маршала новые президентские выборы все равно отдадут всю власть в руки лидера нацистов, причем безо всяких ограничений.
Верный своим привычкам, Гинденбург воздерживался от любых обязательств, но Папен почувствовал перемену. Когда тем же утром к бывшему канцлеру зашел Риббентроп, тот приветствовал его взволнованным вопросом: «Где Гитлер?» Если он уехал, его следует немедленно вернуть, потому что в настроении Гинденбурга наблюдается явный сдвиг. Папен радостно доложил, что «старый джентльмен», похоже, сменил гнев на милость и готов назначить Гитлера канцлером. Вне себя от радости, Риббентроп отправился искать фюрера.
В то же самое время злополучный Шлейхер встречался со своими министрами. Поскольку через три дня ему предстояло появиться в рейхстаге, следовало выработать тактику. Шлейхер считал, что сможет предстать перед рейхстагом, только имея в руках декрет о роспуске. При этом он имел все основания сомневаться, что президент даст ему таковой. Остается только один выход – подать в отставку, поскольку на парламентское большинство надежды нет. По имеющейся у него информации сразу же будет сформирован другой президентский кабинет, в котором главные роли будут исполнять Папен и Гугенберг. Такое правительство никогда не получит поддержки народных масс и может ввергнуть страну в еще более тяжелый кризис. Шлейхер предложил предостеречь президента от назначения Папена, и кабинет одобрил эту инициативу. Шверин – Корсиг и Нейрат предложили лично явиться к президенту и присоединить свое мнение к предостережениям канцлера.
Заседание кабинета было прервано, и Шлейхер пошел к президенту. Встреча оказалась очень короткой, и меньше чем через полчаса канцлер вернулся к министрам. Он высказал маршалу свои опасения и передал, что Шверин и Нейрат тоже хотят поделиться с президентом своими мыслями. Если президент не хочет распускать рейхстаг, правительство под руководством Гитлера – единственно возможная альтернатива. У Шлейхера создалось впечатление, что президент обратил мало внимания на его слова. Правительство не смогло обеспечить большинство, проворчал маршал, но он надеется сформировать другое, которое претворит в жизнь его идеи. Он примет отставку кабинета; он принял решение, и любые дальнейшие консультации не сделают его задачу легче. «(Правильно ли то, что я собираюсь сделать, мой дорогой Шлейхер, – сказал Гинденбург, – я не знаю, но скоро узнаю, когда буду там». Произнеся последние слова, он указал рукой наверх. Не приходится сомневаться, что эти двое говорили о разных вещах: в то время как Шлейхер просил президента не назначать канцлером Папена, Гинденбург тревожился по поводу назначения Гитлера.
Это взаимное непонимание также может объяснить уверенность Шлейхера и его окружения в политическом будущем генерала. Его преданный помощник Планк в тот же день заявил, что Шлейхер вернется на пост канцлера не позднее чем через два месяца. Пусть «старый джентльмен» пока поборется в одиночку. Чтобы показать, насколько он уверен в своем скорейшем возвращении, Шлейхер предложил ведущим экономистам разработать меморандум о национализации угледобычи и металлургической промышленности. Срок – 1 апреля.
После ухода Шлейхера Папен снова был вызван к президенту. Бывший канцлер и президент, с участием Мейснера и Оскара фон Гинденбурга, еще раз тщательно проанализировали ситуацию. Гинденбург без особой уверенности предложил Папену пост канцлера – было ясно, что он и сам больше не рассматривает такую возможность всерьез. Совещание пришло к выводу, что канцлерство Гитлера является единственным конституционным решением. А при условии принятия соответствующих мер предосторожности напористого лидера нацистов можно будет держать в узде. «Итак, – вздохнул Гинденбург, – моя неприятнейшая обязанность заключается в назначении этого человека – Гитлера – на пост канцлера?» Задавая этот вопрос, маршал аккуратно перемещал бремя ответственности на своих советников. Папену было дано поручение исследовать возможность формирования правительства, возглавленного Гитлером, «в рамках конституции и в согласии с рейхстагом».
