Несмотря на усилившееся напряжение в отношениях с Гинденбургом, Брюнинг не терял надежды справиться с ситуацией. Приближался момент, когда он, наконец, мог увидеть плоды своих стараний, – так необходимый ему успех на внешнеполитическом поприще был не за горами. В ноябре 1931 года он обратился к пункту в плане Юнга, который позволял пересмотреть обязательства Германии в случае серьезного ухудшения ее экономического положения. Таким образом, была подготовлена почва для временного прекращения Германией части выплат. Выйдя за пределы ограниченных договором прав, Брюнинг обратился с просьбой о полном пересмотре репарационных долгов Германии. Он утверждал, что экономический кризис достиг масштаба, который не могли предусмотреть составители плана Юнга. Державы – победительницы сразу же создали специальный комитет финансовых экспертов, который собрался в Базеле. Не прошло и месяца, как он представил отчет, подтверждающий заявление Брюнинга. В конце января в Лозанне должна была состояться конференция по пересмотру размера репарационных выплат. Но хотя базельское решение предполагало, что Германия возобновит выплаты когда – нибудь позже, немецкая пресса сразу же объявила, что единственным приемлемым решением будет полная и окончательная отмена всех репарационных платежей. Брюнинг тоже выдвинул это требование в беседе с английским послом, настаивая, что не может быть удовлетворен временным решением. Он бы предпочел скорее отложить конференцию, чем принимать половинчатое решение, в надежде, что быстро углубляющийся экономический кризис докажет правомерность позиции Германии. Заявление, сделанное, чтобы успокоить своих оппонентов внутри страны, вызвало крайне негативную реакцию Франции. Придя в ярость, Париж настоял на переносе конференции на июнь на основании того, что в мае во Франции состоятся выборы, а до этого переговоры не стоит и начинать.
В итоге все, чего удалось добиться Брюнингу, – это ни к чему не обязывающее обещание стран – кредиторов, что конференция будет руководствоваться советами базельских экспертов по длительному урегулированию вопроса репараций и методам, необходимым для решения других экономических и финансовых проблем, обострение которых могло бы отразиться на положении других стран. До июня было еще очень далеко, и Брюнингу снова пришлось просить президента и народ проявить терпение, а его враги ухватились за эту задержку, объявив ее очередным свидетельством слабости канцлера.
Время требовалось и для другого. В феврале 1932 года, после более чем годовой подготовки, была созвана конференция по разоружению в Женеве.
Здесь Брюнинг надеялся обеспечить признание равенства Германии в военных вопросах. Эта проблема была особенно близка сердцу маршала. Такое признание должно было быть проведено в жизнь путем сокращения вооружений со стороны других держав, в то время как Германии будет позволено оснастить свои вооруженные силы любым оружием, сохраненным другими, то есть провести довооружение до уровня других держав. Она должна была получить право создать народное ополчение, которое будет готовить 100 000 человек в год в течение восьми – двенадцати месяцев. Одновременно срок службы для членов регулярного рейхсвера снижался с двенадцати до пяти лет, давая возможность подготовить дополнительный резерв.
Столь же грандиозные цели не могли быть достигнуты сразу. В действительности проблемы репараций и перевооружения являлись взаимоисключающими. Требование урегулирования вопроса репараций основывалось на отчаянном финансовом положении Германии, на том факте, что страна дошла «до грани». С другой стороны, перевооружение требовало постоянных расходов. Поэтому Брюнинг решил прежде всего обеспечить признание военного равенства Германии в принципе, а уж потом выдвигать особые требования. После того как будет покончено с репарационными долгами Германии, а вместе с ними и с финансовыми ограничениями плана Юнга, увеличение вооруженных сил страны можно будет профинансировать расширенными кредитами.
В конечном счете успех этих планов зависел не только и не столько от дипломатического опыта Брюнинга, как от его способности удерживать своих недоброжелателей внутри страны достаточно долго для того, чтобы его дипломатические усилия принесли плоды. Это он мог сделать только при поддержке Гинденбурга. И первым делом следовало обеспечить переизбрание Гинденбурга, срок президентства которого подходил к концу.
Глава 8
Переизбрание
Президентские выборы 1925 года, хотя и касались многих людей, серьезно беспокоили лишь немногих, если вообще беспокоили кого – либо. Республиканские партии вряд ли всерьез оценивали политический потенциал президентства, считая этот пост представительским. Правые партии, с другой стороны, понимали, что занятие этой должности может помочь в изменении политической структуры страны. Они также понимали, что победа республиканского кандидата положит конец их надеждам создать в обозримом будущем авторитарное государство по предвоенному образцу. Вместе с тем они знали, что поражение их кандидата не сделает их отверженными, лишенными прав и защиты. Их опасения умерялись осознанием того, что даже победа кандидата правых вполне может оказаться вовсе не даром небес. Фельдмаршалу фон Гинденбургу пришлось принести клятву верности республиканской конституции, и его признание нового порядка помогло последнему укорениться в сознании граждан.
С тех пор прошло время, и значение президентской должности возросло сверх всяких ожиданий. Рейхстаг почти прекратил свою деятельность, появились новые силы, исполненные решимости вытеснить остатки демократической республиканской системы, заменив ее тоталитарной диктатурой. Поэтому имелись все основания предполагать, что исход приближающихся выборов, намеченных на весну 1932 года, будет иметь решающее влияние на развитие событий в Германии.
Несмотря на это, вопрос выдвижения кандидатов мало кого тревожил до тех самых пор, пока до выборов не осталось всего несколько месяцев. В действительности интерес к этой проблеме возник сразу после избрания Гинденбурга, когда мало кто надеялся, что он доживет до истечения срока своих президентских полномочий. Но Гинденбург неожиданно оказался долгожителем, и углубляющийся политический и экономический кризис привлек всеобщее внимание к более насущным проблемам дня. Сам Гинденбург одно время считал подходящим преемником адмирала Шеера, возглавившего военно – морской флот Германии в Первой мировой войне. Позднее он подумывал о Гренере, но не сделал ничего, чтобы подготовить министра рейхсвера для занятия этого поста. А растущая непопулярность Гренера у правых и отчуждение от Гинденбурга и вовсе лишили военного министра всяких перспектив на президентство.
Интерес к возможному преемнику президента возродился, когда срок полномочий Гинденбурга практически истек. В первой половине 1931 года поступило несколько предложений о продлении срока полномочий маршала сверх установленного. Вестарп, убежденный в незаменимости Гинденбурга, предложил установить для него пожизненный срок пребывания в должности парламентским голосованием. Этот план был неплохо принят в консервативных кругах рейхстага. Интерес к нему проявила немецкая народная партия, но без особой настойчивости, возможно, потому, что ряд ее лидеров продвигал кандидатуру Зекта. Однако против Зекта яростно ополчились национальные круги. «Мы получим нечто подобное еще одному Гинденбургу, – предостерегал бывший генерал рейхсвера, – которого нельзя трогать, руководствуясь национальными интересами, который иногда будет делать красивые жесты и произносить благородные фразы, а на деле поступать иначе». В мае на встрече лидеров народного национального союза – партийной организации «Юнгдойчер Орден» – было высказано пожелание, чтобы Гинденбург остался на президентском посту сверх установленного срока. Через некоторое время Папен и ряд других промышленников Рейнской области предложили Брюнингу парламентское продление президентского срока. Таким образом они стремились избежать волнений и беспорядков, неизбежных при проведении избирательной кампании. Одновременно Вестарп активизировал усилия, направленные на удержание маршала на должности. Он был приятно удивлен, получив известие, что «Стальной шлем» готов поддержать кандидатуру своего почетного члена. Вестарп приветствовал эту новость не только как дающую Гинденбургу больше шансов, а как первый признак раскола «национальной оппозиции». Сообщения о ходе осенней встречи в Харцбурге подтверждали его надежды.
