В прибалтийских республиках создавались дворцы и дома пионеров, станции юных техников, юных натуралистов, детские спортивные и музыкальные школы, открывались летние пионерские лагеря, организовывались спартакиады, олимпиады, слеты учащихся.
Восстановление Советской власти в Прибалтике сопровождалось бурным развитием народного хозяйства, образования, культуры прибалтийских стран. Эти процессы встречали активное противодействие со стороны тех, кто сотрудничал с оккупантами. Затаившись в лесах или в городском подполье, враги Советской Прибалтики продолжали наносить удары по тем, кто олицетворял новую жизнь, принципы социальной справедливости.
Таких оставалось немало, несмотря на их массовое бегство от Красной Армии, а затем аресты оставшихся коллаборационистов, проведенные НКВД. По оценке Р. Мисиунаса и Р. Таагепера, «в лесах было много разрозненных групп немцев, балтийских частей германской армии, литовских националистических партизан, а также эстонских ветеранов финской армии… Вскоре, — по словам двух историков, — к ним присоединились люди, бежавшие от призыва в Красную Армию, и дезертиры. Новые пополнения были результатом недовольства перераспределением земли и других социальных перестроек».
Социальной базой нелегальных вооруженных формирований явились те слои общества, которые в наибольшей степени пострадали от преобразований общества, и прежде всего от новой аграрной реформы. Говоря о хозяйствах бывших сельских богачей, «История Латвийской ССР» писала: «По площади земель и ряду других показателей эти хозяйства были доведены до положения середняцкого, однако причислить их к середняцким хозяйствам все же было неправильно, так как они отличались от обычных середняцких хозяйств большим количеством инвентаря, общей состоятельностью и другими признаками прежних эксплуататорских хозяйств, тенденции которых они стремились продолжить и в новых условиях. С каждым годом число таких хозяйств и их общая земельная собственность сокращались, экономическая мощь их шла на убыль. Естественно, что среди этой прослойки крестьян было немало ярых врагов земельной реформы и других мероприятий Советской власти».
Мисиунас и Таагепера так оценивали масштабы антисоветских сил: «В период наивысшего подъема в их рядах участвовало от 0,5 до 1 процента всего населения…» В Литве «к весне 1945 года около 30 тысяч вооруженных людей бродили в лесах. Косвенные данные по Латвии позволяют предположить, что в период максимального подъема вооруженного сопротивления в лесах находилось от 10 до 15 тысяч человек… Схожее положение было и в Эстонии, где «лесное братство» временами насчитывало до 40 тысяч человек».
В своих оценках антисоветского подполья Мисиунас и Таагепера исходили из того, что многие активные участники вооруженной борьбы порой временно прекращали ее, и поэтому общее число ее участников было еще большим: «Некоторые «лесные братья» возвращались в города с поддельными документами для проведения разведки и пассивной работы сопротивления или для того, чтобы навсегда оставить лесную жизнь… По мере того как организованные части повстанцев несли потери, некоторые из их сторонников переходили к активным действиям… Поэтому невозможно провести точную линию между повстанцами и неповстанцами. Средняя продолжительность участия в «лесном братстве» составляла два года. За 8 лет интенсивных боев (1945–1952) в литовском повстанческом движении участвовало около 100 тысяч человек. Латвийские и эстонские «лесные братства» включали соответственно 40 тысяч и 50 тысяч». (М.Ю. Крысин сомневается в реальности этих цифр, считая, что «они несколько завышены».)
Отвергая западные версии о том, что антисоветское сопротивление было исключительно стихийным, М.Ю. Крысин подчеркивает: «Документы свидетельствуют, что у истоков националистического сопротивления стояли германские спецслужбы. Значительная часть вооруженных формирований националистов, продолжавших действовать и после окончания войны, была подготовлена в 1944–1945 годах немецкой военной разведкой». Работой по организации подрывной деятельности на советской территории руководил штаб во главе с известным диверсантом Отто Скорцени («Ягдфербанд Скорцени», т. е. «Истребительный отряд Скорцени»). Этот штаб имел два отдела — «Ягдайнзатц Балтикум» и «Ягдайнзатц Русланд ингезамт».
Начальник «Ягдайнзатц Балтикум» Манфред Пехау сформировал в октябре 1944 года организацию «Дикие кошки» («Межа кати»), состоявшую из 600 человек. Командиром «Диких кошек» стал латыш, унтерштурмфюрер СС Янквас. В приводимой в книге Крысина докладной записке Янкавса Гиммлеру говорилось: «В конце августа 1944 года я получил задание от оберштурмбанфюрера СС Скорцени по созданию и руководству в Латвии движением сопротивления… Несмотря на труднейшие обстоятельства, я создал в течение нескольких дней подготовительную почву для движения сопротивления в Курляндии — 64 группы общей численностью 1164 человека. Далее я подобрал для выполнения особых поручений при штабе 160 человек, которые в настоящий момент готовы к использованию по объединению многочисленных групп, оперирующих на оккупированной большевиками территории Латвии, чтобы организовать совместные операции».
Одновременно германские спецслужбы стали создавать другие формирования для подпольной борьбы в тылу Красной Армии. В начале августа 1944 года были созданы диверсионные группы, во главе которых стоял генерал латвийской армии Ян Курелис. Как отмечал М.Ю. Крысин, «к концу сентября 1944 года ему удалось сколотить отряд численностью около 400 человек, который официально именовался «группа генерала Курелиса 5-го полка айзеаргов».
«Организованные «Ягдфербанд Скорцени» террористические группы, — писал М,Ю. Крысин, — уже были направлены в конце войны в различные уезды освобожденной Латвии. Им были переданы агентура, передатчики, Коды и шифры для связи, разработаны регионы базирования и задачи деятельности. Между группами была налажена связь, и в их действиях в 1944–1945 годах чувствовалась большая согласованность; их рейды и засады стали планироваться и координироваться намного целенаправленнее. Многие группы забрасывались с самолетов, часть была оставлена в тылу и должна была легализоваться и получить советские документы. Некоторые члены таких групп были выявлены и арестованы только к 1947–1948 годам, а ряд боевиков, подготовленных абергруппой-212, совершал теракты и диверсии до 1949 года. После совершения терактов они уходили в леса, некоторое время пережидали и вновь проводили диверсии. Как правило, деятельность этих бандформирований проходила вблизи железных дорог, в населенных пунктах, на проселочных дорогах. Численность этих отрядов, как правило, составляла 10–12 человек, реже — до 20 человек. Они были хорошо вооружены и имели радиосвязь, систему шифров и кодов. После разгрома подобных формирований некоторые их члены, сумев скрыться, входили в состав других бандитских групп».
Банды действовали как в Латвии, так и в Псковской области. Как рассказал М.Ю. Крысин, в 1944–1945 годах вся территория Латвии была разделена на так называемые районы, во главе которых стояли представители генерального штаба «Объединения латвийских националистических партизан». Этот орган располагался в Риге и имел также центры в других городах. Программа «Объединения» предполагала «помощь скорейшему приходу англичан и освобождению Латвии», «роспуск колхозов». Из Риги и других центров поступали указания, среди которых были убийство партийных и советских руководителей, советских активистов, распространение антисоветских листовок с призывами уходить в леса и вести борьбу против Советской власти.
