Но В.А. Медведев считал, что надежда на сохранение Прибалтики в составе СССР еще не потеряна: «Единственный путь — действовать через экономику. Не думаю, что однозначно и обязательно все проголосуют за выход».
Его поддержал Горбачев, вновь заявлявший о возможности остановить процесс распада: «Первая задача — также и для средств массовой информации — пропагандировать нашу платформу. Все, что там заложено, мы будем отстаивать. Тут есть отставание… Убеждать, что мы готовы сделать шаг, и этот шаг будет существенным навстречу к решению национальных вопросов… Может быть, иметь типовой проект республиканского хозрасчета? Типовой. И с комментариями опубликовать. Обсудить на Верховном Совете СССР. Мы должны действовать на опережение. А проблема отделения — это не проблема одной республики, эту проблему будет решать вся страна».
16 ноября 1989 года Политбюро обсудило вопрос о Литве. По словам составителей протокола, «Бразаускас сделал уклончиво неопределенное сообщение с неким двойным содержанием. Более открыто, по сути дела, с сепаратистских позиций, выступил Березов (секретарь ЦК КП Литвы). Уравновешенность продемонстрировал Пожела — президент Академии наук республики. Крайне критически оценили обстановку и поведение ЦК КП Литвы Балтрунас, Сакалаускас, Гейдрайтис».
Суммируя свои впечатления от сказанного, В.А. Медведев заявил: «Руководство Компартии Литвы не замечает или не хочет замечать фактической утраты своего политического влияния, поддается нажиму и диктату «Саюдиса», идет у него на поводу. Нынешнему составу ЦК уготована определенная роль — быть использованными «Саюдисом» и затем выброшенными с политической сцены». (Были также выступления Крючкова, Рыжкова, Пуго, Воротникова, Лигачева, Язова, но остались не запротоколированными.)
Однако Горбачев предпочел более мягкие оценки: «Речь идет не об отлучении, а о выработке единого подхода. Подходить к ситуации надо с широких позиций. Мы сегодня должны принять политический документ — спокойный, основательный, конструктивный, проникнутый заботой о сохранении единства партии и страны. Готовить в этом духе и письмо Генерального секретаря к коммунистам Литвы».
Тем временем комиссия, избранная Съездом народных депутатов, готовила доклад о последствиях договоров СССР с Германией от 23 августа и 28 сентября 1939 года. Еще 31 июля 1989 года на Политбюро в ходе обсуждения тезисов доклада А.Н. Яковлева на будущем Съезде народных депутатов В.А. Медведев говорил: «Оценка договоров 1939 года должна даваться не только и не столько с прибалтийского угла зрения, а в общем мировом и европейском контексте». Иначе, говорил Медведев, «можно подумать, что и договоры года заключались только для того, чтобы прихватить Прибалтику. Безапелляционное осуждение договоров означало бы, что мы принимаем на себя основную вину за развязывание Второй мировой войны. Что касается протоколов, то необходимо разграничение юридической и историко-по-литической сторон. А историко-политическую сторону, по моему мнению, можно и нужно анализировать. Нет жесткой связи между протоколами 1939 года о разделе сфер влияния и присоединением прибалтийских республик к СССР в 1940 году. Это подтверждается и самими текстами протоколов (в частности, упоминанием о том, что будут признаваться хозяйственные связи Германии с Литвой), и фактическим ходом событий. Ведь секретными протоколами Финляндия также была отнесена к сфере влияния СССР, но сумела отстоять свою независимость. Нельзя не учитывать и того, что советскому ультиматуму прибалтийским правительствам в 1940 году непосредственно предшествовал разгром Франции и вторжение в нее фашистских войск через нейтральную Бельгию».
Выступивший затем Горбачев изобразил готовность идти в бой против тех, кто в Прибалтике требовал признания договоров 1939 года незаконными: «Продолжать разговор в духе состоявшегося обмена мыслями… И не идти на поводу у демагогов». Далее пошли отрывочные замечания на прибалтийскую тему: «А то получается, что из-за нищенской Литвы мы воевали во Второй мировой войне. Снечкус… вырвал у Москвы 27 миллиардов рублей только на мелиорацию… У Вилиса Лациса в романе «Сын рыбака» читали, какой там «рай» был до присоединения». Затем прозвучали ритуальные призывы времен «гласности» и «перестройки»: «Встанем на путь правды. А правда у нас такая… по главным ориентирам перестройки!»
Однако «путь правды» и «главные ориентиры перестройки» уводили Горбачева и Яковлева далеко от поиска объективной истины. Характеризуя позицию Яковлева в своих воспоминаниях, тогдашний председатель КГБ СССР и член Политбюро В.А. Крючков писал: «Видимо, у многих в памяти, как он старался доказать «преступность» соглашения Молотова — Риббентропа — пакта о ненападении между Германией и Советским Союзом, заключенного в 1939 году. Как только он не корил Сталина, а заодно и Советский Союз, за «преступный сговор с фашизмом», за «предательство дела мира», забывая о том, что к тому времени положение Советского Союза было, мягко выражаясь, деликатным. Практически он был изолирован, ни на какие серьезные переговоры с Советским Союзом западные державы не шли. Советский Союз был оставлен один на один с Германией, а последнюю всеми силами натравливали на Советский Союз. В этих условиях Сталин, разумеется, искал выход. Он прекрасно понимал, что страна исторически не готова к войне, неизбежность которой была очевидна для многих, в том числе и для Сталина. Ему нужно было во что бы то ни стало хотя бы на короткое время оттянуть начало войны с тем, чтобы лучше к ней подготовиться… И Сталин поступил правильно, добившись для своей страны какой-то отсрочки во времени… Но… Яковлев изо всех сил старался доказать, что Советский Союз был агрессором в отношении Прибалтики».
Уже упоминавшийся выше бывший сотрудник КГБ СССР Валентин Сидак в беседе с обозревателем «Правды» Виктором Трушковым говорил, что А.Н. Яковлев и его заместители Ю.Н. Афанасьев, В.М. Фалин, Э. Лимаа работали спаянной командой. Им оказывали поддержку и другие комиссии, такие как враг СССР и России В. Ландсбергис, а также В. Коротич, главный редактор журнала «Огонек», который регулярно распространял клеветнические материалы против советского прошлого. По словам В.А. Сидака, «всем несогласным с… выработанной на самом верху политической линией выкрутили руки — и ученым, и привлеченным экспертам. Об этом в июне прошлого года (т. е. 2006 г. — Авт.) поведал ведущий специалист по советско-германским отношениям, президент Ассоциации историков Второй мировой войны О. Ржешевский. Комиссия опрашивала каких-то липовых свидетелей, занималась, по сути, детской самодеятельностью, а серьезная экспертиза так и не была проведена — говорю об этом вполне ответственно. Эксперты КГБ, также привлекавшиеся к работе комиссии, рассказали руководству ведомства немало интересных деталей о царившей там атмосфере».
Правда, в своем выступлении с докладом комиссии на II Съезде народных депутатов СССР А.Н. Яковлев не решился объявить договоры 1939 года незаконными (на чем настаивали в Прибалтике), так как это противоречило общему мнению большинства членов Политбюро, высказанному еще 31 июля. Он заявил: «В конкретных условиях того времени договор был правомерен политически. Политика Германии и Японии, позиция западных демократий не оставляли Советскому Союзу иного выхода. Руководство СССР обязано было принять меры для обеспечения безопасности страны, хотя бы оттянуть начало войны и использовать выигранное время для укрепления экономики и обороны… Сам по себе договор с юридической точки зрения не выходил за рамки принятых в то время соглашений, не нарушал внутреннего законодательства и международных обязательств СССР. Юридически он утратил силу».
