Руководитель СД Р. Гейдрих докладывал 11 июля Гитлеру: «К этому времени в Каунасе ликвидировано в общей сложности 7800 евреев, частично — в ходе погромов, частично — в ходе расстрелов, производившихся литовскими командами… Я созвал еврейский комитет и заявил, что с этого времени нет смысла вмешиваться во внутренние распри между литовцами и евреями… Город Виллиамполе намечен для размещения еврейского гетто». Евреев, уцелевших от погромов, сгоняли в еврейское гетто или форты Каунасской крепости, ставшей первым лагерем смерти на территории Литвы.
М.Ю. Крысин обращает внимание на то, что «многие литовцы, рискуя своей жизнью, прятали в своих домах и квартирах целые еврейские семьи», и приводит несколько примеров такого рода. В то же время он указывает на то, что «во многих небольших городках и местечках Литвы евреи были уничтожены практически без участия немцев. Соотношение немецких карателей (в основном офицеров) и литовских националистов, участвовавших в убийстве евреев в небольших населенных пунктах, было 1:8 и даже 1:45. В воспоминаниях уцелевших по 220 местечкам Литвы об участии немцев в уничтожении евреев не упоминается вообще. Тотальное истребление еврейских общин в небольших городах и местечках Литвы произошло в ходе всего одной-двух, максимум трех «акций», уже летом или в начале осени 1941 года».
То же самое творилось и в Латвии после начала ее оккупации. Упомянутая выше беженка вспоминала: «Через несколько дней после вступления немецких войск в Ригу несколько сотен еврейских женщин и мужчин были приведены в один домик, который стоял на старом еврейском кладбище… Домик был подожжен латышами, и запертые там женщины и мужчины были сожжены… То же самое случилось и на новом еврейском кладбище, на котором были сожжены вместе с домами прислужник синагоги со своей семьей и другие еврейские семьи, которые жили в кладбищенских пристройках. В большой синагоге на улице Гоголя был сожжен вместе со многими другими евреями главный раввин Зак. В синагоге на Зауленштрассе был сожжен также вместе со многими несчастными зять главного раввина Зака — раввин Килов».
Уже 3 июля 6 тысяч евреев в Риге было арестовано. Беженка вспоминала, что в большинстве случаев это были мужчины от 16 до 40 лет, но среди арестованных были и более пожилые люди, «даже старики». «Арестованных загнали в камеру Центральной тюрьмы, где они не могли ни лежать, ни сидеть… Было невозможно узнать, что случилось с этими 6000 евреями. Родственники были оставлены в неизвестности. Немцы распространили слух, что арестованные посланы в деревню на работу, что часть из них будет выполнять дорожные работы недалеко от Тукумса».
Латышки приходили в квартиру пострадавших и предлагали свои услуги: завязать связи с арестованными, передать продукты питания, одежду, белье, и особенно деньги. Однако дело в том (как это выяснилось позже), что это было чистое вымогательство, так как эти женщины никогда не могли бы передать никакой записки. Несмотря на это, им удавалось в большинстве случаев вымогать ценные вещи. Лишь в конце июля родственники узнали, что почти все из тех, кто был арестован в ночь на 3 июля, за немногим исключением, были убиты… Почти каждая еврейская семья уже в первые дни оккупации оплакивала жертву.
В первые 3–4 недели немцы разрешили латышам действовать против евреев по собственному усмотрению. Ночью молодые латыши с красно-бело-красной повязкой на рукавах врывались в еврейские квартиры, бесчинствовали и грабили… Евреи не имели права заявлять никакого протеста, так как латыши устраивали погромы под покровительством немцев. Латыши, которые были недовольны квартирами, с особого разрешения полиции могли конфисковать по своему усмотрению еврейские квартиры, заставляя евреев в течение нескольких часов освободить квартиры. Латыши имели право оставить за собой предметы домашнего обихода, мебель, ковры и т. д., т. е. все имущество еврейских квартир… Офицеры и солдаты бывшей латвийской армии, которые в лесах вели борьбу с русскими, возвратились после вступления немцев в Ригу и заявили полиции, что они якобы потеряли за время войны свою одежду, квартиры и т. д. Они получили право присвоить себе еврейское имущество. Часто случалось так, что латвийские полицейские врывались ночью в еврейские квартиры, особенно там, где были одни женщины, наводили им в голову пистолет и угрожали расстрелом, если они не отдадут деньги и дорогие вещи.
Латыши, с разрешения немцев действовать по собственному усмотрению, в первое время терроризировали еврейское население. Большая часть латвийского населения в городах агрессивно вела себя по отношению к евреям, остальные, за малым исключением, молча наблюдали эту картину. Насколько мне известно, ни один латыш не высказывал протеста против преследования евреев.
Группа евреев была поймана латышами, затем ее повели по мосту через Двину и сбросили в реку. Пожилые евреи, которые не умели плавать, утонули. Одному моему знакомому удалось добраться до берега. Во время этого злодеяния латыши пели насмешливые песни, потешаясь над страданиями несчастных. Они распевали песню, слова которой в переводе означают: «А ну-ка, братья, скорей, скорей бросайте в Двину евреев. Двина, наша матушка, освободит нас от евреев»…
Часто, когда мы усталые шли с принудительных работ домой, уже со звездой Давида на груди, латвийские женщины кидали в нас камнями, плевали в нас и бранились».
И все же руководитель СД Германии Р. Гейдрих жаловался: «Латыши, в том числе и находящиеся на руководящих постах, держали себя по отношению к евреям совершенно пассивно… Получается, что, в противоположность литовцам, латыши не занимают активной позиции и лишь нерешительно организуются, чтобы единым фронтом пойти на евреев».
Как отмечал бригаденфюрер СС Шталекер, организовать чистки и погромы в Латвии оказалось сложнее, чем в Литве: «В основном это объяснялось тем, что национальное руководство было угнано Советами. Однако путем оказания влияния на латышскую вспомогательную полицию удалось организовать еврейский погром, во время которого было разрушено несколько синагог и убито 400 евреев».
Одним из руководителей отрядов «вспомогательной полиции» был бывший лейтенант латвийской полиции и член фашистской партии «Перконкруст» В.Б. Арайс. Беженка вспоминала: «В день основания команды безопасности Арайс издал приказ арестовывать евреев, идущих по улице, и приводить их на улицу Вольдемараса, 19, в резиденцию команды. После того как арестованных в продолжение нескольких дней пытали и мучили, Арайс приказывал приводить их по отдельности в свой рабочий кабинет. Он заявлял, что готов освободить этих евреев за высокую взятку, однако только немногим удалось откупиться, так как большинство были бедными людьми. Впоследствии стало известно, что пропавшие были убиты».
Эта свидетельница деятельности команды Арайса подчеркивала: «В команду Арайса принимались только добровольцы… Членами команды Арайса были исключительно латыши… Позже к команде Арайса присоединились латыши, которые преследовались полицией за преступления и тайную торговлю, так как вступление в команду было очень легким делом и полиция не могла причинить им более никакого вреда. Так как команда Арайса очень разрослась, то позже она была поделена на роты… Команда использовалась немцами для выполнения самых грязных работ даже за пределами Латвии». По сведениям беженки, «Арайс был вызван немцами в Германию, где прослушал специальный курс при немецкой тайной полиции; ему присвоили звание майора и наградили орденом».
