Удивительным образом, несмотря на очевидные искажения истины, а также нелепости и логические нестыковки, многие люди продолжали твердить о «1937 годе» и «сталинских репрессиях» как о хорошо известных и доказанных предметах. На самом же деле события 75-летней давности остались для многих людей запутанной и неразрешенной загадкой.
Между тем за последние годы появилось немало исследований, в которых на добротной документальной основе раскрыты многие стороны тех событий. На основе недавно вновь введенных в научный оборот архивных данных Юрий Жуков, Дмитрий Лысков, Леонид Наумов, Михаил Тумшис, Александр Папчинский и другие историки представили убедительные свидетельства, которые полностью разбивают расхожие представления о 1937 годе. В их книгах содержатся уникальные сведения о событиях 1937–1938 годов, приведены многочисленные цитаты из документов и протоколов заседаний, множество количественных данных о числе репрессированных. Ныне ясно, что без этих исследований, особенно без книги Жукова «Иной Сталин», невозможно правильно понять события тех лет.
Всемерное распространение сведений и выводов, которые изложены вышеназванными и другими авторами, позволяет по-иному рассмотреть историю 1937 года, и автор данной книги попытался соединить вместе многое из того, что было сказано в их произведениях.
В то же время эти авторы, сосредоточившись на установлении подлинных фактов 1937 года, зачастую обходили вниманием события предыдущих лет советской истории, хотя истоки указанных событий вели к первым годам Октябрьской революции и даже предреволюционной истории. Как правило, не касались они и тех изменений, которые происходили в социальном составе партии, уровне образования ее членов, их трудовом опыте, а также различий между членами партии в зависимости от их партийного стажа. Между тем эти обстоятельства играли существенную роль в событиях 1937 года.
К тому же, как правило, эти исследователи не затрагивали вопросы марксистско-ленинской теории. Хотели этого авторы или нет, но они продемонстрировали несерьезное отношение к марксистско-ленинской теории, сложившееся у многих советских людей в последние годы советской власти. К этому времени многие авторы книг, которые должны были пропагандировать это учение, делали это неглубоко, поверхностно и формально. А поэтому изучение марксизма-ленинизма для многих представлялось ненужным и довольно скучным занятием. Слова о значении марксистско-ленинской теории превратились в пустые ритуальные формулы, свидетельствующие скорее о желании доказать свою лояльность Коммунистической партии и существующему строю.
Между тем, игнорируя значение марксистско-ленинской теории для формирования политики партии, невозможно понять советскую историю, включая события 1937 года. Конфликты, которые привели к событиям 1937 года, были облечены в форму острых дискуссий по идейно-теоретическим вопросам. Вопрос об уровне идейно-теоретической подготовки членов партии обсуждался не раз на съездах партии и оказался в центре внимания февральско-мартовского (1937 г.) пленума ЦК.
Но дело не только в «форме». Марксистско-ленинская теория играла роль не религиозного ритуала, а средства познания окружающей действительности и являлась, по словам Ленина, «руководством к действию». Отнюдь не формальным. Марксизм-ленинизм служил его сторонникам действенным инструментом революционного преобразования общества. Поэтому для Сталина, который играл одну из главных ролей в тех событиях, вопросы маркскистско-ленинской теории, плохое владение этой теорией членами партии, особенно руководящими, имела не формальное, а весьма существенное значение. Считать, что Сталин постоянно прибегал к марксистско-ленинским теоретическим положениям, сетовал по поводу незнания марксизма-ленинизма руководящими деятелями партии лишь для того, чтобы прикрыть свои политические маневры, значит ничего не понять ни в деятельности Сталина, ни в событиях 1937–1938 годов.
Лишь обратив внимание на многие существенные стороны предшествующей истории Советской страны, Коммунистической партии, а также на вопросы теории в политической борьбе тех лет можно приблизиться к разгадке событий 1937 года.
Глава 1
Миф о грубом и капризном деспоте
Поскольку в центре дискуссий о событиях 1937 года неизменно встает фигура Сталина, с него и следует начать раскрытие загадки. Поскольку же события 1937 года представлялись чудовищно абсурдными и многие не могли найти им разумных объяснений, то уже на XX съезде КПСС Хрущев истолковал их дурными качествами Сталина, который изображался то как грубый и капризный деспот, то как маниакальный параноик.
Разоблачая «культ личности», доказывая неправомерность преувеличения роли личности в истории, Хрущев описал советскую историю таким образом, что получалось, будто лишь по воле Сталина в стране творились всевозможные безобразия. Вспоминая свои первые впечатления от доклада Хрущева на XX съезде, председатель Госплана Н. К. Байбаков писал, что докладчик создавал новый «культ — только уже „антивождя“».
Хотя доклад Хрущева на закрытом заседании XX съезда КПСС был озаглавлен «О культе личности и его последствиях», обсуждение теоретического вопроса о «культе личности» в нем было сведено к минимуму. Зато в докладе было много сказано об отрицательных свойствах характера Сталина. Хрущев приводил многочисленные примеры того, как они стали причиной репрессий 30-х годов.
Свою негативную характеристику Сталина Хрущев открывал цитированием известных слов Ленина в надиктованном им в конце 1922 — начале 1923 года «Письме к съезду»: «Сталин слишком груб, и этот недостаток, вполне терпимый в среде и общениях между нами коммунистами, становится нетерпимым в должности Генсека». Ленин также написал: «Тов. Сталин, сделавшись генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную власть. И я не уверен, сумеет ли он всегда достаточно осторожно пользоваться этой властью». Ленин предлагал заменить Сталина на этом посту человеком, который «должен обладать большим терпением, большей лояльностью, большей вежливостью и более внимательным отношением к товарищам, быть менее капризным и т. д.».
Однако Хрущев умолчал о том, что цель ленинского письма состояла не в отстранении Сталина от власти, а в принятии мер для предотвращения раскола партии. Крайне опасаясь столкновения между Сталиным и Троцким, которое могло повлечь начало острой внутрипартийной борьбы, Ленин продумывал пути для нейтрализации и того, и другого. В «Письме» содержались также критические высказывания о Троцком, Зиновьеве, Каменеве, Бухарине и Пятакове. Наиболее существенным было предложение Ленина о расширении состава ЦК партии за счет 50—100 рабочих. В письме высказывались и другие соображения. Поэтому его содержание никак нельзя было сводить к критике Сталина.
К тому же Хрущев игнорировал то обстоятельство, что это письмо было продиктовано тяжело больным, отчасти парализованным человеком, который, судя по записям его сестры, Марии Ульяновой, то рыдал от отчаяния, то думал о самоубийстве. Скрыл Хрущев и то, что по решению Политбюро Сталину 18 декабря 1922 года было поручено контролировать соблюдение Лениным строгого больничного режима, установленного врачами. Этот режим требовал ограничения чтения и письменной работы. Однако Ленин при потворстве его жены Н. К. Крупской нарушал требования врачей и крайне болезненно воспринимал контроль Сталина за его лечением. Особенно возмутило Ленина резкое осуждение Сталиным Крупской, мешавшей соблюдению лечебного режима своего мужа. Ленин воспринял озабоченность Сталина по поводу состояния его здоровья как проявление «грубости», «капризности», «нелояльности».
