Вряд ли характеристика Сталина Лениным была полной и справедливой. Ленин ни слова не сказал о таких качествах Сталина, как его трудолюбие, ответственное отношение к делу, старательное изучение любого вопроса, железная воля. При этом Ленин не вспоминал, что не раз публично давал высокие оценки положительным качествам Сталина.
Примерно за год до своего «Письма», отвечая на жалобы троцкистов о недопущении их к управленческим должностям, Ленин замечал: «Вот Преображенский здесь легко бросил, что Сталин в двух комиссариатах… Что мы можем сделать, чтобы было обеспечено существующее положение в Наркомнаце, чтобы разобраться со всеми туркестанскими, кавказскими и прочими вопросами? Это все политические вопросы! А разрешать эти вопросы необходимо, это вопросы, которые сотни лет занимали европейские государства, которые в ничтожной доле разрешены в демократических республиках. Мы их разрешаем, и нам нужно, чтобы у нас был человек, к которому любой из представителей нации мог пойти и подробно рассказать в чем дело. Где его разыскать? Я думаю, и Преображенский не мог бы назвать другой кандидатуры, кроме товарища Сталина… Тоже относительно Рабкрина. Дело гигантское. Но для того, чтобы уметь обращаться с проверкой, нужно чтобы во главе стоял человек с авторитетом, иначе мы погрязнем, потонем в мелких интригах».
В своем письме Иоффе, который жаловался на то, что его перебрасывают с одного поста на другой, Ленин ссылался на Сталина, который безропотно выполняет различные поручения партии, не жалуясь и не капризничая.
В то же время некоторые обвинения, предъявленные Лениным Сталину, он мог бы с таким же успехом предъявить к другим своим коллегам и к самому себе. В речах и статьях, приказах и распоряжениях всех советских руководителей, включая Ленина, зачастую звучали грубые слова и угрозы, обидные сравнения. А в ряде поступков советских руководителей можно было увидеть проявления капризности. Известно, что заявлениями о личных обидах, не всегда обоснованными, и сценами с угрозами уйти в отставку успели отличиться за первые годы советской власти не только Сталин, но и другие руководители страны, такие как Троцкий, Зиновьев, Каменев, Рыков и сам Ленин.
Между тем еще с середины 20-х годов односторонняя характеристика Лениным Сталина в «Письме» и его постоянное цитирование использовались оппозиционерами для атак на Сталина. Затем, после XX съезда КПСС, в 1956 году, хрущевская интерпретация стала служить в течение многих лет для официальной характеристики Сталина и его деятельности, а заодно и многих лет истории советской власти. Даже в статьях, посвященных сталинским юбилеям или размещенных в энциклопедиях, неизменно приводили слова Ленина о Сталине из «Письма к съезду».
В результате миллионы советских людей, а также жителей стран, союзных с нашей страной, поверили тому, что «грубость» Сталина являлась главной чертой его характера. Многие до сих пор объясняют «грубостью» Сталина все несчастья, которые случились с нашей страной в годы его пребывания у власти, и даже в победах под его руководством склонны видеть лишь торжество «грубой силы».
Именно так объясняли успехи Сталина его политические противники. Стараясь принижать интеллектуальные способности Сталина, они на все лады твердили о его необразованности и ограниченности его ума. В своей недописанной книге, посвященной Сталину, Троцкий писал о нем: «Ни теоретического воображения, ни исторической дальнозоркости, ни дара предвосхищения у него нет… В области познания, особенно лингвистики, малоподвижный ум Сталина всегда искал линии наименьшего сопротивления… Сила воли Сталина не уступает, пожалуй, силе воле Ленина. Но его умственные способности будут измеряться какими-нибудь десятью-двенадцатью процентами, если принять Ленина за единицу измерения. В свою очередь, в области интеллекта у Сталина новая диспропорция: чрезвычайное развитие практической проницательности и хитрости за счет способности обобщения и творческого воображения».
Ныне эти оценки широко распространены в нашей стране. При этом многие люди противопоставляют «интеллигентов» Троцкого, Зиновьева, Каменева, Бухарина «неотесанному», «необразованному» и «грубому» Сталину. Мало кто из этих критиков Сталина догадывается, что ни у одного из вышеназванных оппонентов Сталина не было высшего образования. Хотя Бухарин, Троцкий, Каменев числились студентами, все они были исключены из университетов уже на первом курсе за участие в революционной деятельности. Не закончил Бернского университета и Зиновьев. Все они пополняли свои знания путем самообразования в последующие годы.
Противники Сталина постоянно твердили, что он — «недоучившийся семинарист», и заявляли, что его духовное образование было ущербным и лишь породило в нем склонность к догматизму. Так, Адам Улам замечал, что в семинарии не было курсов естественных наук и не изучались современные иностранные языки. На этом основании Улам делал два вывода. Во-первых, он считал, что из-за этого «в ходе своей революционной учебы Сталин никогда не смог добиться понимания немецкой мысли в той степени, в какой это было необходимо для будущего марксистского руководителя». Во-вторых, «нехватка подготовки в предметах, позволявших освоить научный метод мышления, а также отсутствие математики, несомненно способствовало его обскурантизму и отрицанию им чистой научной теории, что нанесло огромный ущерб советской науке и советским ученым».
Разумеется, семинария могла дать Сталину лишь то, что она могла дать. Возможно, что для него было бы лучше, если бы он еще в период своей учебы в духовных учреждениях имел возможность получить более углубленное и современное образование по ряду предметов. В то же время тенденциозность и ошибочность многих из комментариев по поводу семинарского обучения Сталина в значительной степени объясняются не только враждебностью их авторов к Сталину, но и их неприязнью к православной церкви.
Между тем в Тифлисской семинарии были свои положительные стороны для развития ума и стимулирования интереса к знаниям. Богословские занятия развивали память, умение глубоко разбирать тексты и логически рассуждать. Строгая дисциплина не слишком позволяла учащимся отвлекаться от занятий. Семинаристы, закаленные еще в духовных училищах на текстах богословской литературы, впоследствии без особого труда переваривали сложные философские и естественнонаучные сочинения.
Даже суровые ограничения семинарии в отношении информации из внешнего мира имели свои положительные стороны, ибо заставляли учеников с такой жадностью осваивать знания, которая была немыслима для студентов вольных университетов. Любая книга, которая попадала к семинаристам, страдавшим от недостатка информации, любая публичная лекция, услышанная ими, становилась предметом их дотошного изучения, пересудов, споров, а потому ученики духовных училищ извлекали гораздо больше ценного из ограниченного объема информации, чем университетские студенты из тех интеллектуальных богатств, которые им предлагали преподаватели.
Впрочем, даже недоброжелательные к Сталину авторы его биографий отчасти признавали положительные стороны обучения в Тифлисской семинарии. Английский историк Алан Баллок считал, что «благодаря этому обучению Сталин развил феноменальную память, что ему весьма пригодилось в его дальнейшей деятельности». Д. Д. Волкогонов снисходительно допустил, что «как и любое знание, богословие, вопреки сложившемуся у нас представлению, несет немало полезной информации: исторической, социальной, нравственной». А. Улам же решительно опровергал мнение Троцкого, который, по его словам, «изображал Сталина почти как неграмотного человека». Подобные заявления, подчеркивал А. Улам, «игнорировали то обстоятельство, что семинария дала ему немалые знания: он должен был изучать латынь, греческий, церковнославянский, а также русскую историю и литературу».
