В 1950 г. на Китай приходилось 3, 3% мирового ВВП, в 1992 г. уже 10%, а по прогнозам на 2025 г. — более 20%. По объему ВНП Китай, согласно прогнозам, обгонит Соединенные Штаты уже в первые десятилетия наступившего века. Импорт «Большого Китая» (КНР, Гонконг, Тайвань) составил в 2002 г. 630 млрд. — значительно больше, чем у Японии (521 млрд. долл.). (Отметим торговый дефицит США в товарообмене со всеми странами Азии.) Валютные резервы Китая составляют 91 млрд. долл., уступая в мире по этому показателю только Японии и Тайваню. Отметим огромное положительное сальдо торгового баланса КНР в торговле с США — импорт из Китая «отнимает» у США 680 тыс. рабочих мест.
К 2020 г., согласно американским прогнозам, Восточная Азия будет производить более 40 процентов мирового валового продукта. По оценке разведывательного сообщества США, через два-три десятилетия Китай превзойдет США по объему валового продукта, достигнет значительных высот в военной технологии, обзаведется своей зоной влияния в наиболее динамично растущей зоне — восточноазиатской, бросающей вызов экономико-геополитический гегемонии единственной сверхдержавы.
При этом китайцы смотрят на карту, значительно превосходящую карту собственно КНР, к китайской цивилизации они относят не только собственно континентальный Китай. С их точки зрения, все имеющие китайскую кровь, принадлежащие к одной расе, имеющие одну кровь и выросшие в одной культуре, являются членами одного китайского сообщества и в той или иной степени подопечны китайскому правительству. Прежде всего это китайцы Тайваня и Сингапура, китайские анклавы в Таиланде, Малайзии, Индонезии и Филиппинах; некитайские по крови меньшинства Синьцзяня и Тибета и даже «дальние конфуцианские родственники» — корейцы и вьетнамцы. Китайская диаспора чрезвычайно влиятельна в регионе.
Китай получает весомую экономическую и политическую поддержку со стороны богатых и влиятельных диаспор в Сингапуре, Бангкоке, Куала-Лумпуре, Маниле, Джакарте. Конфуцианский мир Китая и китайских общин в окрестных странах обнаружил потенциал взаимосближения. Общие активы 500 самых больших принадлежащих китайцам компаний в Юго-Восточной Азии 540 млрд. долл. Ныне китайцы составляют десять процентов населения Таиланда и контролировали половину его валового продукта; составляя треть населения Малайзии, китайцы-хуацяо владеют всей экономикой страны; в Индонезии китайская община не превышает трех процентов населения, но контролирует 70 процентов экономики. На Филиппинах китайцев не больше одного процента, и на них же падает не менее 35 процентов промышленного производства страны. Китай явственно становится центральной осью «бамбукового» сплетения солидарной, энергичной, творческой общины, снова увидевшей себя «срединной империей».
За последние десять лет китайский экспорт в США увеличился феноменально, в пять раз. Экономические и политические амбиции нового Китая уже ощутимы в Юго-Восточной Азии, Центральной Азии, на Дальнем Востоке, в акватории Южно-Китайского моря. В начале XXI в. Китай начал фактически возглавлять общеазиатский торговый блок, и напрямую встал вопрос, кто определяет условия экономического развития самого растущего региона мира. Гонконг внутри и хуацяо вовне стали новыми мощными инструментами растущего китайского могущества.
Неоспоримо, что Китай получает значительную прибыль от торговли с Соединенными Штатами. Но это ничего не гарантирует. Как пишут Р. Бетс и Т. Кристенсен, «КНР, возможно, не желает убивать курицу, несущую золотые яйца, но не хотят убивать ее и Соединенные Штаты и Тайвань. Почему тогда Пекин должен быть более склонен к отступлению, чем Вашингтон и Тайбей?»1 . Взаимозависимость делает политический конфликт игрой, в которой каждая сторона ожидает от противостоящей, что та уступит, в результате чего происходит движение не к компромиссу, а к столкновению. К тому же твердая позиция может быть существенной для выживания политического режима, в то время как сторонние наблюдатели смотрят на то, что они калькулируют как «национальные интересы» Китая. В любом случае американские эксперты сходятся во мнении, что Соединенные Штаты не могут довольствоваться только экономическими стимулами для достижения геополитических целей.
Политическая картина в конце XX в. в КНРникак не напоминает 20-е гг. с их господством провинциальных генералов.
В Пекине нет чуждой маньчжурской династии, Китай не унижен соседями. Традиции строгой централизации государственной власти сильны как никогда. В то же время 72% населения — крестьяне, живущие в сельской местности, начали избирать своих руководителей — критически важный факт. Экспортно-мощная провинция поставляет треть своих товаров на национальный рынок — мощный якорь против сепаратизма. Внутренняя миграция также укрепит национальное единство.
Потенциал противостояния
Два подхода проявляют себя в республиканской администрации, когда речь заходит о Китае. Первый предполагает введение огромной страны в систему международных отношений, посредством которых — Всемирная торговая организация, Совет Безопасности ООН, Мировой банк, Международный валютный фонд и др. — КНР будет введена в дисциплинирующую систему мировых взаимосвязей, солидарных отношений. Понимание в Пекине прибыльности участия в мировой торговле, желание сохранить свой сегмент богатейшего — американского рынка, должны, по мысли представителей этого направления в администрации Буша, сделать китайскую протосверхдержаву дисциплинированным партнером Америки в сохранении того положения, которое обеспечивает ей мировое доминирование.
Второе направление меньше верит в благотворное воздействие общих организаций и учреждений, созданных в далекую иную эпоху. Оно более решительно, если не сказать брутально. Оно не призывает вторгнуться и поставить под прямой контроль 1, 3 млрд. населения, но оно и не согласно удовольствоваться розовой водицей благих фантазий, основанных на вере в действенность старых организаций. Следует так или иначе содействовать изменению политического строя последней коммунистической державы. И не следует увлекаться «примирением» Китая, когда он «раньше времени» начнет самоутверждаться в Восточной Азии, где американские войска стоят в Южной Корее и Японии, где Седьмой флот бороздит воды поблизости от таящего опасности Тайваньского пролива. Старая геополитическая игра берет свое, полагаться на либеральные благоглупости не стоит.
Администрация Дж. Буша пришла к власти, будучи обеспокоенной потенциальным подъемом Китая. Апрель 2001 г. (инцидент со сбитым американцами китайским самолетом) рассеял многолетний словесный туман и внес несколько большую ясность во взаимоотношения самой мощной державы современности и державы самой населенной. Словно холодный душ пролился на прежние уверения во взаимном уважении, приятии, общем будущем. Выявилась новая истина современных международных взаимоотношений: Соединенные Штаты Америки жестко оценивают желание Китайской Народной Республики быть лидером своего региона и постараются сделать многое, чтобы воспрепятствовать появлению в наиболее индустриально развитой зоне совсем недалекого грядущего — в Восточной Азии и тихоокеанском регионе в целом державы, чей вес и потенциал позволяет претендовать на лидерство до масштабов гегемонии..
