Европейские страны противостоят практике смертной казни в американских штатах. В апреле 1999 г. в Комиссии по гражданским правам ООН голосование поставило Соединенные Штаты в отчужденное положение, что поставило Америку в положение изолированной страны2 . США и Западная Европа противостоят друг другу по вопросу о запрете установки мин (Соединенным Штатам в этом вопросе противостояли 134 страны).
Если Соединенные Штаты ввергнут себя на Ближнем Востоке в фиаско типа вьетнамского или окажут Израилю помощь сверх определенной меры, если США пойдут на интервенцию в отношении Ирака, если американское отчуждение Ирана примет одиозные формы (т. е. сложится ситуация, которую Западная Европа посчитает опасной для себя, для своего энергетического снабжения из Персидского залива), тогда разрыв по линии ЕС — США станет реальным поворотом событий.
Профессор Калифорнийского университета М. Трахтенберг: «Соединенные Штаты сделали ставку на систему международной безопасности, основанную на мощи своей армии. Европа продолжает делать ставку на развитие региона. Европейскому выбору, возможно более эффективному на более длительный период времени, присуща относительная дипломатическая непоследовательность». Но укрепление американской империи породит «обиды» и опасности в будущем: «Мы можем прийти к тому, что отравимся нашей силой, дадим толчок безрассудной политике, основанной на навязывании своей системы и нашей идеологии всему остальному миру».
В подходе к международной системе три различия в стратегии лежат на поверхности:
— США смотрят на текущие события с глобальной точки зрения, а ЕС с региональной;
— США предпочитают действовать односторонне, а западноевропейцы — через международные организации;
— США не исключают для себя военного решения вопроса, а западноевропейцы подчеркивают политические и экономические возможности.
Культурный аспект
Серьезные сложности возникают в свете различных подходов в культурной области. Защита интеллектуального и культурного своеобразия становится в Европе частью национального «кодекса чести». Учтем при этом, что прямые выборы в Европарламент создадут единое политическое поле. Совместные выпуски газет, общие телеканалы и пр. сформируют единое информационное пространство.
Сильной стороной западноевропейской мощи всегда была ее культура. Это превосходство ныне пошатнулось — Западная Европа отстает по эффективности системы высшего образования. Возможно, лишь Британия имеет сопоставимые с американскими по уровню университеты. Европейские университеты выпускают в два раза меньше специалистов в технических областях (здесь — в отличие от США — стремятся резко отделить гуманитарные науки от технических).
По оценке американского исследователя И. Катбертсона, «восприятие мира на двух сторонах Атлантики разнится друг от друга в поразительной степени… Внутренние трения и конкурирующие экономические интересы могут эскалировать слишком быстро и потопить под собой партнерство». Многолетний наблюдатель американо-европейских перипетий У. Пфафф (живущий в Париже) полагает, что «различие интересов, а не прихоть вызовут на протяжении грядущих десятилетий постоянно углубляющееся соперничество между Европой и Соединенными Штатами, конкурентное стремление укрепить свое экономическое и политическое влияние в остальном мире». 24 процента американцев считают Западную Европу критической угрозой себе.
Дрейф Европы в автономном от США плавании пройдет, видимо, ту промежуточную стадию, когда на основе партнерства более консолидированного Европейского союза с США западноевропейский «столп» обретет необходимую прочность. Подлинное определение Западной Европой отличного от американского «политического лица» произойдет тогда, когда все три «гранда» европейской политики — Германия, Франция и Британия найдут основу для координации своих курсов, для совместных действий, для отчетливо выраженных совместных оборонных усилий. Видимым шагом в этом направлении было бы создание чего-то вроде трехстороннего европейского директората. Это ослабило бы страх Франции перед большой Германией и опасения Берлина в отношении новой Антанты. Только в этом случае объединительная тенденция возобладала бы над тысячелетней тенденцией внутриевропейской розни.
По разные берега Атлантики возникает собственное восприятие мира. Очевидно, что европейские интересы не всегда будут совпадать с американскими. «Европейцы, — полагает Вашингтонский институт мировой политики, — гораздо более американцев обеспокоены возможностью коллапса России и начала гражданской войны на бывших советских территориях, чем риском восстановления Россией своих сил… Опасности со стороны растущих держав, таких, как Китай и Индия, а также угрозы со стороны держав-париев не видятся в Европе насущными и столь важными». Назначение главой Европейской комиссии Романо Проди, а ответственным за политику в сфере безопасности Хавьера Соланы говорит о возрастании интереса к самоутверждению.
Сенатор Дж. Байден приходит к выводу, что в ряде западноевропейских стран «мы видим преднамеренно селективный подбор фактов, касающихся жизни в США и американских действий, подающих США в наиболее невыгодном свете». Бывший глава отдела планирования французского МИДа, а ныне директор пользующегося престижем французского Института международных отношений Тьерри де Монбриаль утверждает, что «большинство избранных на официальные должности американцев являются полностью невежественными в международных делах… Американское общество, в отличие от французского, не стремится быть честным, работоспособным, находить прямую связь между миром идей и миром политики. Американское общество не стремится овладеть миром мысли… Они не теряют времени на ознакомление с обществами, которым они бесшабашно — и с огромной энергией — предлагают свои советы. Они просто указывают, как все нужно делать. Не называется ли все это империализмом?».
68 процентов опрошенных французов выразили свою обеспокоенность относительно сверхдержавного статуса Соединенных Штатов. И только тридцать процентов признали, что за Атлантическим океаном есть хотя бы нечто, достойное восхищения. 63 процента не выразили чувства солидарности, чувства близости с американцами. Прилавки книжных магазинов в Западной Европе заполнены книгами с провоцирующими названиями: «Кто убивает Францию?», «Американская стратегия», «Американский тоталитаризм», «Этот мир — не всеобщий рынок», «Нет уж, увольте, дядя Сэм» (автор последней книги — член французского парламента). В Западной Европе постоянно пишут о сверхвооруженности американского общества, о смертной казни в Америке, о страданиях бедняков, об отказе американского сената ратифицировать договор о полном запрете испытаний всех видов ядерного оружия. Как пишет сенатор Байден, «монстр США стал повсеместно присутствующим и полным готовности навязать свои отталкивающие ценности всему миру».
Социал-демократия против республиканизма
Для оформления европейского единства чрезвычайно важно сближение представлений о социальных ценностях между нациями-партнерами. В этом плане приход в 1998 г. к власти в Германии социал-демократа Г. Шредера сделал правящий слой Европейского союза более гомогенным. Во всех трех странах — лидерах Союза стала господствовать левая половина политического спектра: Л. Жоспен — во Франции, Т. Блэр — в Великобритании, прежний коммунист возглавил итальянское правительство. Социал-демократы победили в Швеции; они доминируют в Испании, Австрии и даже в посткоммунистических Польше и Чехии. Такой политический ландшафт весьма резко отличается от системы социальных воззрений, так или иначе доминирующих в США. Республиканцы Дж. Буша-мл. сокращают налоги на богатых, а в Западной Европе их увеличивают. Удовлетворенный капиталистическим ростом своей национальной экономики республиканский конгресс США в этом смысле весьма резко контрастирует с «более розовыми» западноевропейскими парламентами, осуждающими «вельветовую гегемонию» Соединенных Штатов.
