Побелевший Хейнрици собрал бумаги, передал их Айсману и в полном молчании покинул помещение. В коридоре им сказали, что над городом висят самолеты союзников и в этой бомбардировке их выезд исключен. Было 6 апреля 1945 года. Через несколько минут налет окончился и генералы вышли наверх. Молчавший Хейнрици впервые сказал, глядя на объятый черным дымом город: «Все бессмысленно». Хейнрици можно было понять.
На центральном направлении германскую столицу, чье четырехмиллионное население к данному времени сократилось вдвое, защищала миллионная армия, две трети которой были опытными ветеранами. Многочисленные каналы и укрепленные пункты делали весь регион Большого Берлина огромной крепостью. В руках германских войск было 9303 орудия и 1519 танков. Правда, авиация была уже незначительной силой. Немцы полагались на восемь линий весьма крепкой обороны прикрывавших германскую столицу с ее пригородами и Одером. И фанатизм высокопрофессиональной армии, ее готовность стоять до крайних сил были ощутимы.
Хейнрици приказал создать за пределами главной линии обороны (Hauptkampflinie) дополнительную передовую линию обороны. Как только наступит час русского артиллерийского обстрела, войска должы покинуть первую линию и укрыться за второй. Начиная с Москвы Хейнрици поступал именно так: пусть снаряды падают на пустые окопы.
Планы
Как уже говорилось, Жуков предполагал взять город силой шести армий — четырех пехотных и двух танковых, 77 дивизиями (правда, численность их в среднем, ввиду жестоких потерь, была всего 4 тысячи солдат). Более трех тысяч танков, почти 15 тысяч орудий, 7 с половиной тысяч самолетов. Действовать следовало преимущественно с Кюстринского плацдарма (три армии). Сокрушить линию германской обороны и подойти к Берлину с востока. Пехота пробьется сквозь линию окопов и разминирует проходы. А танки, после шести дней работы пехоты, которая дойдет до озера Хавел, бросятся вперед и не посрамят чести русского оружия. Танки должны обойти Берлин с севера и с северо-запа-да, они врежутся в незащищенные магистрали германской столицы. На одиннадцатый день 47-я армия возьмет Шенхойзен на Эльбе. Катуков с 1-й танковой армией — на юге, а 2-я танковая — на севере. Безотказный Чуйков войдет в пригород Карлсхорст, а затем в рабочий квартал Кёпе-ник. Обе танковые армии найдут способы взаимосвязи и вместе дойдут до Шарлоттенбурга в западном Берлине. Танки Богданова со 2-й ударной армией пробьются через речку Хафель в Ораниенбург — Хеннингсдорф и, пересекая город, повернут к югу. Тем временем две вспомогательные армии (61-я и 1-я польская) прикроют основные силы с севера и юга, пусть авангард работает спокойно.
Жуков созвал своих военачальников в типичное германское серое трехэтажное здание на окраине Ландсберга. Маршал приготовил своего рода сюрприз. При всех он снял скатерть с огромного стола — перед приглашенными был огромный, тщательно приготовленный макет Берлина и предместий. Отдельно и отчетливыми знаками были отмечены главные цели. Номер 105 — рейхстаг, номер 106 — рейхсканцелярия, номер 107 — министерство внутренних дел, номер 108 — министерство иностранных дел и т. д. Два дня — с 5 по 7 апреля — они оговаривали последовательность действий. Жуков: «Обратите свое внимание на объект номер 105. Это рейхстаг» Кто собирается первым взять его? Чуйков со своей Восьмой гвардейской? Катуков с Первой гвардейской танковой? Берзарин с Пятой ударной армией? Богданов со Второй гвардейской танковой армией? Кто это будет?» Разведка уже доносила, что между Кюстрином и Берлином немцы создали пять линий обороны. Помимо них, собственно Берлин закрывали еще три оборонительные линии, здесь основные силы прикрытия Берлина. Жуков уже знал, что начнет наступление без привычного надежного плеча Рокоссовского — тот еще не успеет занять позицию на севере. А поставленная задача не позволяла терять время.
Скрыть перемещение войск было сложно, поскольку листвы еще не было. Жукова особенно мучило, как пройти Зееловские высоты, невысокие холмы на пути к Берлину. Чтобы две танковые армии прошли сквозь них, следовало погасить огневые точки. Учения показали, что, прежде чем пустить танки, нужно эти высоты нейтрализовать. Но что делать, если атакующие пехотинцы не сумеют их взять? Тогда танки должны появиться огромной колонной после относительно непродолжительной тридцатиминутной артподготовки.
Конев не спал ночей, огромность задачи его поглощала. Успокаивала лишь мысль, что у него шанс, а не непосредственное задание. Он может рвануться к городу неожиданно, его руки и инициатива не связаны напрямую на преодоление колоссальных военных препятствий, ведущих к германской столице. Общую задачу маршал Конев выполнял силами пяти армий — двух танковых и трех пехотных. Движение в район Котбуса, строго говоря, не было движением на Берлин, но его танки уже были готовы повернуть севернее. Конев намеревался к 11-му дню операции пробиться к линии Белиц — Виттенберг, а затем по реке Эльбе дойти до Дрездена. Войска, думал маршал, сражались с середины января, и естественная усталость не могла не сказаться. Но в районе Форет — Мус-кау обозначилась соблазнительная возможность пройти на север вдоль берлинской реки Шпрее. А если уж Рыбалко (3-я танковая армия) выйдет на стратегический простор, то его ничто не остановит. У него есть особый танковый корпус, его и прибережем для того, чтобы неожиданно «скользнуть» в Берлин.
Танки и самоходки прибывали к двум маршалам ночью, их прикрывали на открытых платформах железнодорожных платформ и грузовиков сеном, а затем везли в камуфляже на позиции. Подвезено было семь миллионов снарядов. Такой концентрации оружейного огня мир еще не видел. У Жукова было 8983 орудия, у Конева — 7733. Все, что могла собрать и дать своим воинам великая Россия, она собрала и дала. Через Одер день и ночь строились мосты, было построено тринадцать понтонных мостов. 10 апреля на Одере появились корабли Днепровской флотилии. У Конева инженерные войска в общем и целом соорудили 136 мостов, выкопали 14 700 бункеров и бронированных командных пунктов. 15 тысяч «студебеккеров» сновали на этих огромных строительно-заправочных площадках. 190 дивизий застыли в томительной паузе. Кто выживет в этой последней страшной схватке войны?
Рузвельт
В послании американского посла в Москве А. Гарримана Рузвельту от 5 апреля 1945 года говорилось: «Если мы не собираемся жить в мире, где будут доминировать Советы, мы должны использовать нашу экономическую мощь для помощи странам, дружественно настроенным в отношении нас». В этом утверждении два пункта, по меньшей мере, сомнительны. Во-первых, как можно было представить себе мир, «в котором доминируют Советы»? Ни стратегическая разведка, ни наиболее «смелые» среди планировщиков не могли представить гегемонии в мире страны, стоявшей на грани экономического истощения, да и, очевидно, не имевшей глобальных планов. Во-вторых, неубедительна уверенность Гарримана в действенности в отношении СССР экономических рычагов. Еще в сентябре 1944 года американская разведка представила президенту доклад, из которого следовало, что нет оснований верить в эффективность финансового давления на СССР. В докладе говорилось, что страна, понесшая неслыханные жертвы, «способна осуществить экономическое восстановление, полагаясь на внутренние ресурсы, не прибегая к зарубежным займам или репарациям».
