Чтобы сохранить драгоценный боевой дух Рожественский устраивал ночные атаки торпедных катеров и прочие маневры. Вначале торпедные катера довольно легко наносили удары, но позднее капитаны крупных кораблей научились уклоняться от торпед. Рожественский провел и первое после Ревеля общее учение. Увы, результаты его не удовлетворили. Он имитировал и общую битву — Фелькерзам и Энквист должны были воевать против него. Они проиграли. Но запас снарядов был ограниченным, и адмиралы должны были это помнить.
Видя пагубность длительной передышки на Мадагаскаре, Рожественский решил не дожидаться Небогатова, спешащего через Суэцкий пролив. Пока есть сила, нужно делать дело. Перед отплытием скрипели перья, все писали письма родным и близким. Через месяц, писали моряки, они будут во Владивостоке. «Если ничего не случится, и если флот вскоре отчалит, мы увидим друг друга в начале мая». Людям иногда лучше не знать своей судьбы.
Надорвавший здоровье главный инженер отдыхал по-настоящему только под водой, в специальном костюме для подводного плавания, устраняя подводные проблемы. Однажды он закончил работу на «Быстром» (предмете постоянной головной боли для инженера) и возвратился на боте на «Князь Суворов». Разъяренный Рожественский обрушился на него: «Позор! Вы весь с грязи и возвратились вместо трех к пяти часам». Политовский сменил одежду и решил немного отдохнуть. Он никак не мог понять, почему им все чаще овладевает глубокий сон, пока до него не дошло, что купленные в Носи-Бе сигареты содержат опиум.
13 февраля капитан Добротворский присоединился к эскадре. Теперь Рожественский не мог ждать Небогатова, который только на следующий день покинул Либаву. Теперь нужно было спешить.
После долгого размышления адмирал Рождественский решил нарушить приказ. После обеда, во время которого он ни с кем не говорил, он удалился в свой кабинет. В час дня Рожественский появился на рулевом мостике «Князя Суворова» и просигналил всем кораблям: сообщить о наличии угля на борту, затем начать погрузку. Основные корабли добавили от 100 до 150 тонн. Два месяца безделья завершились. Отплытие произошло 17 марта 1905 г. В самый последний момент прибыло судно с обувью и другими припасами. Палубы, помимо всепроникающего угля, были заставлены ящиками с печеньем, с маслом, засоленным мясом, водкой и шампанским. Отдельно ящики с запчастями.
Эскортировали французские торпедные катера с надписями «Доброго пути». На российских кораблях играли «Марсельезу». Английские газеты советовали Рождественскому плыть вокруг Австралии — так безопаснее. Но Рожественский огласил свой маршрут: между Явой и Суматрой. Далее — Малаккский пролив. Русский флот словно скрылся от чужих глаз, он молча плыл навстречу своей судьбе. Некая апатия овладела многими в этом многотрудном и одиноком предприятии. Политовский — жене: «Беспокойство овладело моим сердцем. Я стал ко всему безразличен». К моральной апатии присоединились болезни. Треть экипажа «Суворова» маялась от хворей всех сортов. Даже врожденный оптимист Клапье де Кулонь оказался парализованным. Доктор многим офицерам прописывал седативные препараты, заканчивая опиумом и морфием.
Рожественский отплыл к голландскому Зунду. Наступило тяжелое время. Единственный член экипажа, которому доверялся Рожественский, был его помощник, лейтенант Свенторжецкий. Тот был невысокого мнения об адмирале Небогатове и не ожидал от его прибытия усиления эскадры. Следующая часть крестного пути русского флота была, возможно, наиболее примечательной. Почти пять тысяч морских миль без захода в какой бы то ни было порт! Пересечь Индийский океан в его самом широком месте! Каждые четыре-пять дней следовали остановки для угольной дозаправки. Иногда следовали починки, и весь огромный флот стоял на якорях, растянувшись более чем на десять километров. Часто транспорты тащили за собой миноносцы — чтобы сохранить драгоценное топливо. Если погода позволяла, матросы и офицеры мешками по многу часов перетаскивали уголь. Это была более чем тяжелая работа. А внизу механики колдовали над мощными машинами, которые должны были привести русский флот к означенному месту. А везде был уголь и уголь.
Впередсмотрящие вглядывались в океан, не появятся ли нежданные японцы? Первые две недели ни один парус или труба не попались на пути русской эскадры. Было рассчитано, что, в случае появления японцев, Второй эскадре понадобится час, чтобы встать в боевую линию. Еще нужно было время, чтобы снять с орудий прикрытие от угольной пыли. Свободные от вахты ловили акул.
Пересекая Индийский океан, эскадра Рожественского явственно страдала от недостаточного питания. Как пишет Политовский, «Постепенно все подходит к концу. На адмиральском столе уже нет ни водки, ни кофе… Сигареты и спички стали редкостью. Сегодня я получил кусок мыла, а в запасе остался всего лишь еще один кусок». Морякам надоела постоянная солонина. Русские власти разослали всем российским учреждениям в Азии распоряжение обеспечить моряков питанием. Из шанхайского консулата группа дипломатов отправилась во французский Индокитай с закупочной миссией. Консул в Шанхае был неприятно удивлен скудостью рациона русских моряков и нанял китайского повара для «Князя Суворова».
Не с бодрой силой готовился русский флот к бою. Запасы продовольствия быстро истощались, моральная обстановка желала лучшего. Уголь, уголь везде. Чтобы получить дополнительное место, сломали перегородки между офицерскими каютами, спали на матрасах на палубе. Участились случаи самоубийств и бегства матросов в самые дикие страны. Политовский пишет, что матросы смотрели на новые припасы «как дикие волки». Команда на «Орле» взломала винный запас. Участились случаи рукоприкладства. «Орел» пользовался особенно дурной репутацией. Именно там возник бунт, который пришлось усмирять. Искали зачинщиков. Рожественский выходил из себя. Восьмерым избранным для наказания бунтарям он говорил: «Посмотрите на них, на этих врагов России. Они скорее звери, чем люди. Собачьи морды. Посмотрите на этих предателей, которые продали свою страну японцам. В их карманах японские деньги». Он обратился к матросу с оспинами на лице: «Бог отметил проклятьем его лицо». Ко всей команде: «Только собственной кровью в морском бою вы можете искупить свои грехи. А если нет, я сниму с вас живьем шкуру».
Третий океан
Рожественский ранее предполагал пройти проливом Зунда — между Явой и Суматрой — с вулканом Кракатау посредине. Но Рожественский избрал Малакку, чем удивил весь мир. Ширина Сингапурского пролива (продолжения Малаккского) достигала всего 16 километров — превосходное место для торпедной атаки. 8 апреля 1905 г. волнующее событие, флот проходит мимо британского Сингапура. Тот еще не стал самой мощной военно-морской крепостью в мире, но уже производил впечатление. Тысячи любопытствующих людей на пирсе. Гордостью Рожественского было то, как он прошел Сингапур. Четко и тихо, в дисциплинированном строю. Английский отчет: «Они направились на северо-восток со скоростью, варьирующей от 5 до 8 узлов, боевой порядок в одну линию с различными интервалами между кораблями, крейсеры впереди, миноносцы за линейными кораблями… Все корабли очищены для боя, покрашены в черный цвет с желтого цвета трубами». Токио получило сообщение в тот же день.
