Вечером 26 марта 1904 г. диверсионный отряд со скоростью в 10 узлов пошел на северо-запад, к выходу из русской базы. Громкое «банзай» с кораблей было последним приветствием для идущих на смерть. Спокойное море было покрыто ковром тумана. В половине третьего ночи самоубийцы остались наедине со своей судьбой. Им не повезло и на этот раз. Через час — всего две мили до порта — их обнаружили. Прожекторы обозначили цели береговой артиллерии. Передовой корабль отряда врезался в русский миноносец «Сильный». Удар пришелся на район судового гальюна. Действия «Сильного» (семь погибших и тринадцать раненых) и четкая работа береговых артиллеристов привели к тому, что все четыре «блокирующих» корабля были разбиты русской артиллерией и торпедами. Командир последнего грузового судна — Хиросе Такео, жертвовавший собой ради успеха операции, долгое время служил в Петербурге в офисе военно-морского атташе, он был профессиональным разведчиком. Русская торпеда остановила его в нескольких секундах от искомого места затопления у входа в гавань. Такео был посмертно награжден высшими японскими орденами, бронзовый памятник ему воздвигли в центре Токио
[17]
. А родственники нашли письма, в которых он восхищался Россией и ее народом. «Я считаю Россию своим вторым домом. Я хочу отплатить мой долг перед ней». На этот раз японцам не хватило всего нескольких секунд, чтобы замкнуть корабли в Порт-Артуре.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ:
ПРОТИВНИКИ НА СУШЕ и НА МОРЕ
Дни и ночи Порт-Артура
Адмирал Макаров уже не первую ночь спал в мундире. Работы по укреплению крепости продолжались и днем и ночью. Перерыв был сделан лишь только для молебна в честь седьмой годовщины прихода сюда русских — 30 марта 1904 г. отметили годовщину поднятия в Порт-Артуре русского флага. Присутствовавший великий князь Кирилл вспомнил слова своего деда, императора Николая Первого: «Там, где поднят русский флаг, он уже не будет опущен». Великий баталист Верещагин наблюдал за жизнью крепости. Макаров предложил ему выйти в море на флагмане «Петропавловск». По несчастью, он согласился.
Город гасил огни ночью. Теперь они не гасли только в двухэтажном особняке адмирала Алексеева — наместник посещал Мукден, но для придания чувства уверенности огни в его доме, нависшем над гаванью, горели всегда. Никто не пытался доказать, что эти огни могли помочь ориентации японцев. Важнее было придать уверенность гарнизону. Железная дорога работала, поставляя, в частности продовольствие в портартурские рестораны. Работали и два кафе-шантана. В обычае того времени было думать, что шпионы — повсюду, и всех новоприбывших встречали настороженно.
Долгожданный генерал Смирнов оказался прирожденным фортификатором, его люди дни и ночи проводили в создании дополнительных укреплений, в перемещении орудий, в выдвижении вперед новых огневых точек. Адмирал Макаров более всего был занят предотвращением входа в гавань японских судов. С этой целью несколько старых кораблей затопили близ входа, максимально сузив проход. И днем и ночью русские миноносцы бороздили море перед гаванью, чтобы заранее оповестить о «морских разбойниках». Макарову, как и всякому строителю в России, нетрудно было бы впасть в отчаяние: разболтанность и наплевизм правили бал. Требовалась большая любовь к стране, чтобы верить в лучшее. Вот что он приказывает: «Каждый капитан, каждый специалист, да и каждый офицер, ответственный за какой-либо участок корабля (не важно, насколько малый), должен искать с постоянным тщанием любой, какой угодно дефект и провести серьезную работу по его устранению. Пусть начальники и подчиненные помогают друг другу. Не бойтесь совершить ошибку. Приносит плоды и работа, начатая с ошибок… Помните, что мы не знаем, сколько времени нам отведено для приготовления к боям. Может быть, это месяцы, может часы, может лишь минуты отделяют нас от часа испытаний… Пусть каждый проникнется мыслью о важности его особой задачи».
«Петропавловск»
Великий военный совет Японии пришел к выводу, что русские корабли, дислоцированные в Порт-Артуре, едва ли будут пытаться воссоединиться с владивостокской эскадрой. Но все же. Исключить полностью такой маневр русских японцы не могли. Следовало еще раз попытаться заблокировать русские корабли в Порт-Артуре и обсудить возможность высадки 2-й армии на континенте, желательно недалеко от Дальнего — перерезать линию русских коммуникаций и создать угрозу русским войскам, сконцентрированным в Ляояне.
Пришедший апрель принес традиционные для этих мест проливные дожди, туманы, и температуру даже более низкую, чем зимой. Где-то в дальних туманах прятался японский флот. Пора была его показать. 11 апреля 1904 г. адмирал Того вывел свой первый дивизион, свои линейные корабли-броненосцы в море. Эта ударная сила Японии подошла к Порт-Артуру рано утром: линкоры в окружении крейсеров. Замысел адмирала Того заключался в том, чтобы выманить русский флот за пределы его гавани. 6 крейсеров впереди имитировали «всю» японскую силу; эскадренные броненосцы несколько отстали. В это время группа кораблей адмирала Камимуры стояла у корейского побережья, готовая перехватить русские корабли, если они направятся на соединение со своими во Владивостоке. В Цусимском проливе изготовились к бою японские торпедные катера.
В ночь на 13 апреля Макаров находился на крейсере «Диана». Его беспокоила судьба миноносцев, посланных в Дальний. В тумане он видел проходящие мимо устья гавани корабли. Капитан «Дианы» попросил разрешения открыть огонь. А что, если это возвращающиеся русские миноносцы? Но то были японские корабли, расставляющие у входа в бухту мины. Именно тогда, 12 апреля началась третья попытка японцев запечатать Порт-Артур. Теперь они полагались в основном на мины. Утром их нужно будет убрать — не так ли подумал русский адмирал? Но он не отдал приказа очистить выход из бухты.
Того уже распознал тактику Макарова: если японский флот подходит к крепости, русский флот выходит ему навстречу, прикрываемый своей береговой артиллерией. Именно на этот случай «Кориу Мару» бросала в воды свои мины — сорок восемь общим числом.
Макаров, видя в бурном море основные силы японцев, все же решил вывести свои корабли к бою. Его флагманом стал красавец «Петропавловск», а самым крупным, вышедшим навстречу японцам кораблем был эскадренный броненосец «Полтава». Макаров отдал приказ очистить акваторию входа и выхода от мин, но в возбуждении — видя перед собой японский флот, русские моряки видимо отвлеклись от выполнения этого приказа. Адмирал Дева выполнял распоряжение отвлечь русские корабли как можно дальше от орудий фортов и входа в гавань. Когда Дева увидел выходящими из гавани «Севастополь», «Пересвет» и «Победу», он телеграфировал адмиралу Того, что задача выполнена и основные силы русских выманены в открытое море. В это время Того был в сорока пяти километрах от происходящих событий.
Европейские газеты потом писали, что «впервые желтый и белый адмиралы готовы были встретиться лицом к лицу». Имена Макарова и Того были хорошо известны военным морякам всего мира. Макаров, наверное, был более известен — даже адмирал Того читал переведенную на японский язык его книгу о военно-морской тактике. Теперь Макаров стоял на главном мостике «Петропавловска» в своем «счастливом» старом костюме с меховым воротником. Его флот в 5 линкоров, 4 крейсера и 9 эсминцев вышел из гавани уже на 15 миль. Того выходил ему навстречу на «Микасе», за которым следовали еще 5 эскадренных броненосцев, 6 крейсеров 1-го класса. Нетрудно представить себе, что Макаров понимал — его отводят от береговой артиллерии. Но он жаждал битвы, он верил в свой флот.
