К наступлению 1905 г. Куропаткин получил действительно впечатляющие подкрепления. Да, зима вступила в свои права, но теперь войска были лучше обеспечены, они пребывали в лучших условиях. Время не было потеряно для создания более благоприятных для войск зимних квартир. Улучшилось продовольственное довольствие. Неблагоприятным обстоятельством было наличие в Мукдене девяноста тысяч беженцев, собравшихся здесь со всей оккупированной японцами территории. Упомянем также, что основной плацдарм Кропоткина значительно сузился. Он со своими войсками стоял между реками Ша и Хун, он освоил эту территорию, но теперь у него не было прежде всегда возможной альтернативы сражаться или отступить севернее. Теперь он должен был сражаться.
Двадцатый век стал проявлять себя в интенсификации психологической войны. Японцы приступили к распространению среди русских войск фотографий, демонстрирующих завидную сытую жизнь в японском плену. Позднее они стали распространять среди русских войск сведения о беспорядках в России, о забастовках, вооруженных выступлениях и прочем, что вызывало дезертирство, скажем, у поляков. Природно любопытных русских интересовала любая информация. Японцам удалось наладить важные разведывательные каналы. Одним из ценных агентов был «китайский парикмахер», обслуживающий весь штаб Куропаткина. Другим был китаец, сумевший занять позиции одного из главных поставщиков русских войск, проводивший много времени с высокопоставленными русскими.
Мукден много значил для собственно маньчжуров — здесь были могилы их предков, отсюда они бросились на Пекин и завоевали Китай. Локальная столица имела все столичные признаки, являя собой едва ли не уменьшенную копию Пекина. 15-20-метровые кирпичные стены, дворцы и сады. Крепостные стены образовывали почти правильный четырехугольник, каждая сторона почти в полтора километра. Вход представлял собой внушительные ворота. Но растущее население переросло старый город с его крепостью. Небольшие китайские мазанки заполнили все пространство между городскими стенами и железнодорожной станцией, отстоящей от них примерно на три километра. Богатые маньчжуры покрывали свои дома черепицей, бедные — камышом. Здесь расположились многие офицеры и различные армейские службы.
К северу и северо-востоку располагались внушительные старинные кладбища, лестные победоносной истории маньчжуров, завоевавший великий Китай. Легенды гласили, что город был выстроен на хвосте огромного дракона, чье тело расположилось между императорскими мавзолеями на более чем тысячекилометровой площади, уходящей к горам равнины; голова же упокоилась в дивной красоты горном озере. Именно по «хвосту» дракона русские и построили свою железную дорогу, не желая ничего знать о местных предрассудках. Вот сейчас они за это и расплачивались. Ведь самое худшее, что может случиться с человеком или народом (гласила легенда), было посягательство на вену дракона. Местные китайцы постоянно рассуждали о том, каким является воздействие железнодорожной качки на дракона, который ведь может и ожить.
Средоточием русских в Мукдене с его 300-тысячным населением был район близ южных ворот, средоточие наиболее богатых магазинов. Но и здесь шла обычная китайско-маньчжурская жизнь с бесчисленными черными поросятами, бродящими по узким, запруженным народом улицам. Большое скопление народа, невероятные запахи, гуляющие рядом эпидемии, холод зимой, пыльная жара летом, толпы бездомных детей, спешащие по делам бедные люди.
Падение Порт-Артура было воспринято болезненно русскими. Но у японцев боевой дух воспрял с взятием крупнейшей русской крепости и гибелью тихоокеанского флота. У русских возникал вопрос: что можно сделать, пока с юга не подошел Ноги? Как краткосрочной и победоносной операцией поднять боевой дух армии? Родилась идея крупной фланговой кавалерийской операции. 4 января 1905 г. Куропаткин пишет своему начальнику штаба: «Подумайте! Не было бы полезно для нас осуществить рейд на Ньючанг, по пути круша железнодорожные пути?» Пусть инициативу на себя возьмет местный Мюрат-Багратион Мищенко. Он со своими казаками и штатной кавалерией сделает желаемый рейд. Впереди лежала долина, плоская как стол, реки и ручьи замерзли.
Примерно 7000 всадников пошли вперед. Заведомой ошибкой было брать с собой огромную колонну сопровождения с боеприпасами и пр. Это замедлило движение до 50 км в день (японцы с такой скоростью ходили пешком маршевой колонной). Поднимаемая пыль давала сигнал о приближающейся колонне. Долгая подготовка сыграла свою роль — о «неожиданном рейде» в Мукдене говорили даже на базаре. Фактор неожиданности следовало списать. Мелкие стычки держали всю колонну. Карт, разумеется, не наличествовало. Когда наконец вышли к железнодорожному полотну, то ни сил, ни охоты, ни умения максимально ее повредить уже не было. Никто не мог вспомнить, в какой стороне находятся мосты.
Это было в целом неудачное предприятие. Несколько спиленных телеграфных столбов не стоили такого грандиозного замаха. Вместо того, чтобы замедлить продвижение Третьей армии японцев (Ноги), Мищенко как бы указал японцам, что промедление опасно и нужно скорее вести из-под Порт-Артура войска на север. А страшнее всего для японцев было потерять стратегическую инициативу. Им нельзя было давать в руки Куропаткина нить ведения кампании. Даже до прибытия Ноги в междуречье Ша и Хун следовало возобновить былую агрессивность.
О том же думал и Куропаткин. Уже в середине декабря он совместно с Линевичем, Каульбарсом и Гриппенбергом начал обсуждать возможность перехода к наступательным действиям. Не было в среде тех генералов наполеоновских маршалов, никто не рвался в неожиданные и хитроумные атаки. Разумные, но пассивно-консервативно мыслящие русские генералы не были способны на «свежие», нестандартные решения. Как некое чудо ожидали они прибытия из европейской России Шестнадцатого корпуса, должного стать авангардом наступательных действий.
Встреча в том же составе после падения Порт-Артура отличалась еще меньшим энтузиазмом. Только генерал-адъютант Оскар-Фердинанд Казимирович Гриппенберг выдвинул план правостороннего охвата фланга войск Ойямы. Но Куропаткин посчитал этот план излишне рискованным, что погасило и эмоциональный порыв Гриппенберга. Печально смотреть документы этого совещания. Еще до битвы за Мукден присутствующие генералы склоняются к отступлению к Харбину — держаться за него и Владивосток. Частично этот пессимизм был связан с прибытием к Ойяме армии генерала Ноги. Они не знали, что японское руководство считало Ноги некомпетентным и без особого воодушевления ожидало его появления на севере. Кодама советовал перебросить Третью армию назад в Японию и создать совершенно новые части, не травмированные портартурским опытом. В том же духе майор Танака Гиичи, один из наиболее талантливых японских штабных офицеров, предложил 1 января 1905 г. распустить штаб Ноги ввиду очевидной некомпетентности. И лишь неожиданное вмешательство полковника Мацукава предотвратило посылку телеграммы от лица Кодамы с указанным предложением. Унизить Ноги после взятия Порт-Артура — ударить по всей армии, ослабить воспаривший боевой дух. Было решено назначить генерала Ийичи председателем комитета по перегруппировке Третьей армии. Ноги с трудом удержал свое командование и сохранил свой престиж, но в русском штабе считали, что тот пользуется среди японцев славой героя.
