Ллойд Джордж и Клемансо давно ждали этого перехода к делу. Именно так зубры западной дипломатии хотели решить мировые проблемы: за спинами народов, совмещая взаимные интересы. Особый колорит встрече придавал Клемансо. Недавно раненный, сидящий в коляске, мрачный французский премьер отнюдь не служил иллюстрацией французской галантности. С точки зрения Клемансо, Вильсону лучше было бы оставаться дома. Он нашел (или ему так казалось) общий язык с полковником Хаузом — «хорошим, — по его словам, — американцем, почти столь же хорошим, как француз». И англичане считали полковника Хауза лучшим из дипломатов, которых дала миру до сего времени Америка. Президент Вильсон не был столь мягким джентльменом.
Не придавал обычного блеска встрече встревоженный Ллойд Джордж. Только что на дополнительных выборах его коалиция потеряла два места. Пресса подталкивала его к тому, чему он и сам особенно не сопротивлялся, — сблокироваться с французами. Торговые круги требовали скорейшего заключения мира. Особенно беспокоили Ллойд Джорджа донесения разведки из Германии: недостаток продовольствия и анархия могут «большевизировать» страну. У британского премьера были и собственные счеты с президентом. Он боялся, что США встанут на путь ускоренного военно-морского строительства и обесценят британскую мощь на морях. Ллойд Джордж был солидарен с Клемансо в том, что с Германии нужно взыскать крупные репарации. Что будет с уставом, с Лигой Наций — это покажет будущее. Сейчас же нужно было решать актуальные проблемы сегодняшнего дня. Итак, тактикой Клемансо и Ллойд Джорджа стало «опускать» обсуждение устава всемирной организации и брать быка за рога, обращаясь к конкретным проблемам.
Теперь, когда лидеры трех крупнейших стран — США, Англии и Франции — решали дела втроем и втайне, никто, даже официальные члены делегаций, не знал, что творится за кулисами, в доме номер одиннадцать на площади Америки. Никогда прежде не было у президента секретов от Хауза, на этом этапе даже верный техасец потерял контакт с творимой тайной.
Несомненно, Вильсон был в сложном положении. Потери демократов на осенних выборах сделали его едва ли не слабейшим (политически) членом «верховной тройки». Ллойд Джордж и Клемансо знали об оппозиции республиканцев в конгрессе, заставлявшей Вильсона отойти от прежней роли своего рода «пророка» и лавировать. Президент хотел укрепить тыл, чтобы снова обрести уверенность в Европе. Вильсон не оставил надежды преодолеть оппозицию его глобальным планам в США. 18 марта 1919 г. он пригласил полковника Хауза и англичанина лорда Р. Сесила обсудить за обедом все возможные варианты пересмотра главного документа Лиги, пункт за пунктом.
Чего добивались сомневающиеся в ценности участия США в Лиге Наций сенаторы? Главным образом следующего: недопущения иностранного вмешательства во внутриполитическую жизнь (американцы еще боялись вторжения Европы в их дела); сохранения во всем объеме «доктрины Монро»; права выхода из Лиги Наций; уточнения прав владельца мандата на выделенную ему Лигой Наций территорию. Как видим, это был несколько более осторожный подход, приверженный господству в Западном полушарии («доктрина Монро») и опасающийся перенапряжения в попытке глобализировать эту доктрину. Вильсон был готов пойти на некоторые уступки «консервативно» мыслящим сенаторам, но не желал отступать в главном: США стали мировой державой, поле деятельности американской дипломатии распространяется на весь мир, провинциализм XIX в. нужно похоронить. На заседании Комиссии по Лиге Наций 22 марта 1919 г. начались решающие обсуждения.
Силой объективных обстоятельств США и Франция оказались на противоположных полюсах. Как уже отмечалось, США видели в Лиге Наций инструмент перевода своего экономического могущества в политическую силу на глобальном уровне. Франция хотела использовать крах Германии, чтобы утвердиться крупнейшей военной величиной Европы. Французский представитель Л. Буржуа потребовал создания международного Генерального штаба и международной инспекции по вооружениям. Ясно, что французский Генеральный штаб, опираясь на победоносную многочисленную армию, рассчитывал доминировать в обеих специализированных военных организациях. Вильсону, разумеется, претило такое возвышение французов в Европе, которому США, при всей их экономической мощи, в реальности мало что могли противопоставить.
В Вильсоне начала закипать кровь. Он видел в действиях французов предпосылку к разделу Германии и обеспечению французской гегемонии на европейском континенте. Французы уже энергичнейшим образом создавали союзную польскую армию для участия в войне против Советской России, французские военные специалисты направлялись в прежние части Австро-Венгрии и на Балканы. В условиях, когда Советская Россия была в огне Гражданской войны и Германия ждала решения своей участи, Париж был близок к реализации своих самых амбициозных планов.
Президент начал запоздалую кампанию по завоеванию общественного мнения Франции. В ближайшее же воскресенье он посетил разрушенные немцами города, а затем в присутствии Клемансо и Ллойд Джорджа постарался наладить мир с генералиссимусом Фошем. И все же он не пошел так далеко, как того хотели французы. Вильсон хотел совсем иной Лиги Наций, он не желал делать ее простым прикрытием для активизировавшейся в Европе Франции.
Вильсон оказался как бы между двух огней. Если США решили «твердой ногой» вступить в Лигу, они благодаря своей экономической мощи могли рассчитывать на группу если не сателлитов, то следующих за ними стран — но это только в том случае, если эти страны не боялись неожиданного выхода США из Лиги Поэтому президент Вильсон, с одной стороны, гарантировал им постоянное американское покровительство, с другой — под давлением сената все же вынужден был обещать конгрессу внести в устав право выхода из Лиги при условии предварительного (за два года) уведомления. Эта поправка пошатнула престиж и влияние Америки в Европе и мире в целом, не удовлетворив при этом изоляционистов в конгрессе. Отступление Вильсона было почти трагически воспринято французами. Перспектива ясно выраженной возможности ухода США оставляла Францию один на один с более населенной и развитой индустриально Германией. Новые союзники среди малых стран тоже «содрогнулись», в этом нет сомнения.
К концу марта 1919 г. парижская эпопея Вильсона достигла своего апогея. Весь мир видел, как за закрытыми дверями три «гранда» современного империализма расписались в своем бессилии договориться. Среди буржуазии стран-победительниц, желавших дележа плодов победы, непрактичный проект американского идеалиста — Лига Наций — стал козлом отпущения в их недовольстве затяжкой решения насущных европейских вопросов. Что толку в Лиге с ее никого не удовлетворяющим уставом, когда на востоке Европы побеждает огромная социальная революция и когда пример новой России каждую минуту может вызвать мощный революционный подъем в поверженных центральноевропейских странах?
Конфликт американской и французской точек зрения перестал быть секретом для кого бы то ни было. Разумеется, у Вильсона всегда был в запасе свой выход: сесть на пароход и оставить весь этот кошмар позади. Но такой капитуляции Вильсону не простят ни история, ни правящий класс его страны. Ради чего тогда были жертвы военного времени? Как он распорядился уникальным историческим шансом? Возможно, французы были бы и не против отплытия несговорчивых янки, хотя они явно хотели иметь их в запасе как членов контрольного механизма, предотвращающего новый бросок Германии к гегемонии в Европе. Да и только ли в Германии было дело? Когда обиженный Вильсон надуто молчал в своем кресле, с европейского Востока поступали потрясающие известия.
