С наибольшим удовольствием проводил Вильсон время со своими помощниками, когда предметом обсуждений становился способ предотвращения грядущих войн, новый тип международных отношений в будущем. В этом вопросе Вильсон держался той идеи, что принцип баланса сил как средство поддержания мира дискредитировал себя полностью. В будущем не будет места тайной дипломатии, сговору нескольких великих держав против соседей, против малых держав. Будет введен контроль над вооружениями, последует всеобщее разоружение. Самой дорогой для Вильсона идеей явилась идея создания международной организации по поддержанию мира — Лиги Наций. В нем говорил либерал и христианин. Законно избранные правительства не воюют. «Таковы, — говорил еще в сентябре 1917 г. президент Вильсон, — принципы всех глядящих вперед мужчин и женщин повсеместно, это принципы каждой просвещенной нации, всего просвещенного человечества. И эти принципы должны возобладать».
У американской исключительности всегда были две стороны — готовность предложить свое решение тем, кто либо обращается за советом, либо попал в тупик; гневное желание повернуться спиной, если твои советы отвергли. Еще на пути в Париж Вильсон полушутя сказал, что если его принципы и предложения отвергнут, то катастрофа неизбежна, а сам он «спрячется где-нибудь в Гуаме». Вильсон просто олицетворял собой Америку, он был стопроцентным американцем. По определению Ллойд Джорджа, «он прибыл на Парижскую конференцию как миссионер, чтобы спасти погрязших во грехе европейцев».
Не трудно занять высокомерную позу и постараться высмеять прозелитизм янки. Но в те времена миллионы людей, ужаснувшихся тому, до чего способен дойти человек — что показала самым страшным образом мировая война, — разделяли веру Вильсона в возможность более разумного устройства мира. Вильсон убедительно олицетворял эти надежды. Его «14 пунктов» были моральным обоснованием начинающейся мирной конференции.
Пока президент пересекал Атлантику, в Европе его именем называли улицы и площади. Со стен домов смотрели плакаты: «Мы хотим мира Вильсона». В Италии солдаты падали на колени перед его портретом, во Франции даже левые на диспутах бились за адекватное трактование его идей, его имя произносили арабы в пустыне, повстанцы в Варшаве, греки на островах, студенты в Пекине, корейцы, стремящиеся выйти из-под японского колониального ига. И более всего Вильсон боялся разочаровать этих людей.
Размышления касались и главного проектируемого дипломатического механизма — Лиги Наций. Соглашение о создании Лиги Вильсон считал неотъемлемой частью мирного договора, без этой организации игра не стоила свеч. По идее президента. Лига Наций должна была «дисциплинировать» мир с учетом нового расклада сил. «Ядро Лиги составят Великобритания, Франция, Италия, Соединенные Штаты и Япония. Ради защиты своих интересов и другие нации вступят в Лигу. Нынешнее хаотическое состояние Германии несомненно делает необходимым дать ей некоторый испытательный срок, пока она не сможет положительно зарекомендовать себя и получить право на вступление. Подобной же политики нужно будет придерживаться в подходе к новым государствам, образованным из частей Австро-Венгерской империи».
Преследуя «вселенские» замыслы, президент Вильсон весьма ревниво относился к организациям глобального масштаба, таким как Римско-Католическая церковь. С его точки зрения, если позволить Австрии слиться с Германией, то возникнет огромное государство под очень большим влиянием Ватикана. Самым важным в данном случае было геополитическое соображение. Если позволить слияние двух государств, «это будет означать, что новая Германия будет самой могущественной державой на континенте». Поэтому Вильсон склонялся к тому, чтобы Германия и Австрия были разделены.
Но неверно думать, что на борту «Джорджа Вашингтона» глобальным планированием занимался лишь один президент. Несколько сот членов американской делегации проводили вечера в обсуждении уникальной позиции, в которой оказались Европа и мир в момент приобщения Америки к мировой политике. Элиту делегации составила исследовательская группа полковника Хауза, уже более года посвящавшая свое время определению мировых перспектив и выработке оптимального курса США. На рейде Азорских островов Вильсон пригласил эту команду в свою каюту. Именно тогда, 10 декабря 1918 г., безусловно талантливые американские специалисты получили более конкретные, чем прежде, указания руководителя американской дипломатии.
Случилось это так. Однажды в каюту ворвался весьма беспардонный молодой человек по имени Уильям Буллит и сообщил об общем смятении среди вспомогательного аппарата. Президент был удивлен смелостью молодого человека и согласился встретиться с дюжиной помощников не первого ряда. Один из них вспоминал: «Абсолютно впервые президент позволил присутствующим проникнуть в лабораторию своего I анализа». Вильсон в этом случае был дружествен и раскован. Он говорил о предстоящей тяжелой работе и о надеждах, которые он возлагает на свой аппарат. Пусть каждый чувствует себя свободно и приходит к президенту в любое время, когда у него возникают сложности. Он извинился за то, что много говорил о себе. Его идеи, может быть, не столь уж хороши, но это лучшее, что он может себе представить.
Эксперты слушали своего вождя, затаив дыхание. В небольшой, обшитой деревом каюте посреди бурного океана их президент один за другим «разрывал» гордиевы узлы мировой политики. Вильсон «купил» интеллектуалов своего штаба тем, что предложил им являться со всеми конструктивными идеями непосредственно к нему. «Говорите мне: это правильно, и я буду сражаться за это». Вильсон сумел по меньшей мере заразить членов своей делегации верой в то, что они плывут, чтобы перевернуть прежний дипломатический порядок, чтобы установить свой, базирующийся на новых основаниях. Им предстояла жестокая дипломатическая битва, но и цель была огромна.
Вильсон хотел, чтобы американская сторона проявила высокую степень самостоятельности. Он очень не хотел, чтобы США «оперлись о руку» одного из опытных вождей империалистического мира, — скажем, Британии. Вильсон стремился к тому, чтобы в максимальной степени сохранить свободу рук. Эксперты получили наказ не ориентироваться на ту или иную державу (или группировку), а провести американский дипломатический корабль собственным независимым курсом. Эксперты услышали от Вильсона немало уничтожающих оценок в адрес европейской дипломатии. Президент прямо заявил своим подчиненным, что народы Европы были преданы своими правителями, что эти правители неадекватно выражают волю своих народов, что эти правители «слишком много знают, чтобы увидеть, какова же погода». Если позволить европейским вождям захватить главенство на конференции и провести ее по их правилам, то вскоре мир снова будет ввергнут в войну, на этот раз еще более суровую. Это будет настоящий глобальный катаклизм.
Союзники, говорил президент, явно стремятся провести конференцию втайне, келейным образом, пряча решающие переговоры и сделки от глаз и ушей прессы. Англичане и французы уже предложили американцам отказаться от огласки переговоров. Но Соединенные Штаты должны обыграть принцип свободы информации. Их задача — укрепить свое влияние не за счет союза с сильнейшими, а за счет умелого расчета, игры на взаимном противоборстве изготовившихся к схватке сил
