Площадка, пригодная для посадки, только одна. В других местах мешает крутизна склона или ельник, за который грозят зацепиться вертолетные винты. А по связи передали, что другие машины на подходе. Значит, следует торопиться и не жечь топливо понапрасну.
– Отправляйся, – командует полковник Согрин. – Мы летим следующим вертолетом и будем подстраховывать тебя в Грозном. Увидимся в госпитале. Сразу к тебе заглянем, там уточним детали…
– Не опоздайте.
– Я не думаю, что Мадаев бегает по горам быстрее, чем вертолет летает над ними.
Сохно идет через ручей напрямик. Он хорошо помнит, какие камни на переходе минировали, и минует опасные участки.
2
Ровно сутки без остановки, только с маленькими перерывами на отдых, джамаат Мадаева добирался до пещеры, преодолевая подъем за подъемом, скользя на крутых спусках, но успел вовремя, чтобы обосноваться в пещерах и подготовить позицию для предотвращения возможной атаки федералов. Правда, оказалось, что федералы успели раньше, но суть не в том – на войне всегда побеждает тот, кто успевает раньше. Беслан в той дороге предельно устал. И полноценно отдохнуть возможности пока не имел, потому что ночь в неудобной позе на пещерных камнях полноценным отдыхом назвать нельзя. Но сейчас он идет, усталости не чувствуя. Его ведет цель – успеть на похороны отца. Похороны – дело святое, это знают все. Из-за растерянности, получив известие, Беслан не спросил эмира Абдула, когда умер отец. Растерянность в тот момент понятна и простительна – весть ударила больно, и не растеряться было трудно. Мусульманский обычай велит хоронить умершего на следующий день после смерти. И сразу после смерти родственники и друзья начинают копать могилу, как и полагается, сначала простую, как у христиан, а потом снизу выкапывают боковую нишу, где и полагается покойнику лежать. Если похороны сегодня, то Беслан все равно не успеет, как бы он ни торопился. Только вертолетом и можно успеть… Одним из тех, что пролетели в высоте – Беслан понимает, что летят они туда, где только недавно завершился бой. Это не ракетоносцы, это обыкновенные транспортники. Наверное, снимать войска будут вертолетом. Если похороны завтра, то можно успеть. Вполне может случиться так, что похороны завтра. Телефонная связь быстрая, а Абдулу сообщение передали не так давно. Может Беслан успеть, если поторопится, если не будет щадить себя и давать поблажку бессильным мышцам ног и отяжелевшей спине.
И он идет, стараясь не думать об усталости…
Подъем сменяется спуском, спуск сменяется новым подъемом, потом долгий ровный путь по тропе, тянущейся вдоль склона. Здесь Беслан вспоминает путь, и понимает, что сейчас будет огибать ломаный профиль хребта. Труднее, но быстрее получится, если он пересечет невысокий хребет поверху. И он сворачивает с тропы, упорно карабкаясь вверх и вверх, цепляясь при подъеме за камни, несколько раз чуть не сорвавшись. Так поднимается на хребет, какую-то часть пути проходит по траверсу в обратную сторону, чтобы оказаться к тропе ближе, и начинает трудный спуск по северо-восточному склону, на котором еще лежит не успевший стаять снег. Здесь идти не только трудно, но и опасно. Снег ползет под ногами, угрожая съехать большой массой и увлечь за собой путника. Но какой-то ангел-хранитель ведет снайпера, зная, что ему обязательно надо попасть домой. И Беслан словно уверен в наличии ангела-хранителя рядом. Он не боится самых опасных участков. И благополучно минует их.
Снова тропа… И внезапно для себя Беслан вдруг осознает, что тропа стала жестче, лучше держит ноги. Сначала он даже не понимает, почему это происходит, но через некоторое время, когда поднимает от тропы глаза и рассеянно смотрит вдаль, то видит не слишком далеко. Только тогда становится понятным – вечер близится. Солнце по ту сторону хребта. Здесь похолодало, приморозило, и идти стало безопаснее. Осознание этого словно сил придает. Надо пользоваться природными условиями. Тропа жестче – идти можно быстрее. Он не думает о том, что устал. Знает: молодой организм имеет большой запас сил. Надо только не бояться усталости. Каждый человек может устать, но усталость – это не смерть, усталость не приходит навсегда. Она временная. Потом, когда он будет дома, он сумеет отдохнуть…
* * *
– Куда его понесло? – ворчит старший лейтенант Кантария в микрофон «подснежника» – Шестой, Одиннадцатый, вы выше его… Что он там ищет?… Есть там что-нибудь?…
Нугзар, небольшого роста, коренастый и крепкий, стоит, выставив вперед одну ногу, разговаривает, не отрывая глаз от бинокля.
«Шестой» и «Одиннадцатый» – два снайпера взвода разведки – ведут преследование по верхнему профилю, идут почти по траверсу хребта. Им видно гораздо больше, чем другим. Им и должно быть лучше видно, потому что задача снайперам поставлена однозначная: высматривать возможное преследование Беслана эмиром Абдулом Мадаевым. И потому они не столько за самим Бесланом наблюдают, сколько обозревают окрестности тропы, тщательно осматривая каждое место, которое может подойти для засады. Эмиру Абдулу нет надобности убивать своего бывшего снайпера. Ему необходимо захватить его и допросить, чтобы выудить сведения. А для этого необходимо войти в непосредственный контакт. От этого контакта снайперы Беслана и оберегают.
– Я – Одиннадцатый… Не понимаю… Просто свернул с тропы и полез в гору… Вроде бы без причины… Может быть, знает короткий путь? Но я здесь ни одной тропинки не вижу…
– Я Шестой… Впереди по тропе опасности нет… Я тропу страхую…
– Предположения? – спрашивает Нугзар.
– Просто путь срезает, – предполагает Второй, выдвинутый вперед, почти за плечи Беслану заместитель Нугзара. – Он же торопится.
– А нам что делать? – зло усмехается Кантария. – Крикнуть ему, чтобы подождал?
– Если пойдем за ним, он нас заметит, – подает голос кто-то из бойцов.
– Залегли… Отдыхаем… – решает старший лейтенант. – Сразу, как скроется из виду, рывок вперед… Не жалеть лошадей… Шестой, Одиннадцатый… Сейчас вся работа на вас… Держите его в прицеле…
«Держать в прицеле» – вовсе не значит сделать из Беслана мишень. Просто снайперам сподручнее пользоваться прицелом «винтореза», а не биноклем, хотя бинокли оба, конечно, тоже имеют. И сейчас им задача ставится – заменить собой весь взвод разведки, который не может высунуться без риска оказаться обнаруженным.
* * *
Беслан человек живой, молодой и сообразительный. Даже при том, что все действия его направлены на одну цель – успеть на похороны, – он просто не может не думать о том, что произошло в пещере. Он понимает, что всему виной деньги… И эмир Абдул решил принести своего снайпера в жертву каким-то высшим интересам. Только почему Беслан должен безоговорочно соглашаться стать жертвой? Он не согласен. Как сказал этот подполковник? «Принцип капитана Флинта». Беслан читал когда-то «Остров сокровищ». Правда, давно, мальчишкой еще. И понимает, что имел в виду подполковник. Эмир Абдул и Искандер хотели спрятать основную часть денег и не хотели оставлять свидетелей, за эти деньги опасаясь… По большому счету, в чем-то они правы. Уж кто-кто, а Беслан-то отлично знает, что если бы эмир не платил своим людям, у него никого почти в джамаате не осталось бы. Правда, платил он немного, да и сам имел немного. Тем не менее воевали все именно за деньги. Давно прошли времена, когда начинали воевать за свободу. Тогда о деньгах никто не думал, потому что надеялись потом когда-то найти способ зарабатывать деньги. Но способов не нашлось, а есть всем надо, всем надо семью кормить. Заработок один и остался – воевать и получать за это. Получать столько, чтобы семья не умирала с голода. И не больше. Больше получали только те, кто отправлял своих жен или сестер в «черные вдовы»… Или сам устраивал взрывы в городах и поселках… Но к этому тоже надо иметь склонность. Потому что при взрыве погибают не только солдаты-федералы, а и простые люди… Беслан к такому склонности никогда не имел.
