Собранная им своими руками, по кирпичику и по человечку политическая система не оставляет возможности выбора не только России, но и ему самому.
Тоталитаризм мстит своим создателям.
Изменение Конституции
Таким образом, все проекты, связанные с попытками обойтись без формального нарушения Конституции России, насколько можно понять, в конечном счете были или будут отвергнуты из-за своей ненадежности и нерациональности.
С властью не шутят.
Поэтому сохранение Путина у власти, по всей видимости, будет осуществляться наиболее простым и откровенным способом – через изменение Конституции, причем правящая бюрократия по-прежнему будет исходить из презумпции собственной безнаказанности и принципа минимизации всех и всяческих усилий.
Вероятно, одним из первых появился проект, связанный с передачей, начиная с 2008 года, всей полноты власти премьеру – разумеется, с одновременным назначением Путина на этот пост. Президент превратится в декоративную фигуру, играющую, помимо статусной, роль преимущественно морального авторитета.
Главным недостатком такого маневра в глазах правящей бюрократии представляется переход от президентской к парламентской республике, в результате чего главным субъектом власти в стране станет парламент. Это идеологически и принципиально неприемлемо для нынешних «хозяев страны», искренне презирающих демократические институты, в том числе парламент; сама мысль о даже формальной зависимости от него, как представляется, стала бы для них невыносимой.
Кроме того, будущее Путина и его окружения оказалось бы в прямой зависимости от успеха или неудачи «Единой России» на выборах, что, учитывая качество ее «человеческого материала» (даже по сравнению с качеством путинской «бригады»), представляется прямым и совершенно излишним унижением. Не стоит забывать и о том, что «Единая Россия» в силу чудовищного уровня своих членов и фантастических темпов деградации рано или поздно вполне может совершить невозможное и, несмотря на всю мощь административного ресурса, провалить выборы, тем самым «подвесив в воздухе» Путина и его окружение и, скорее всего, лишив их власти.
Крайне существенно и то, что переход от президентской к парламентской республике создаст реальную угрозу драматического изменения баланса сил в отношениях администрации президента с «Единой Россией» (или иной «партией правящих марионеток», которая может быть приведена ей на смену). «Партия, принадлежащая власти», формально станет основным источником этой власти и потому объективно начнет неостановимо и необратимо превращаться в партию, которой эта власть принадлежит.
Не стоит сбрасывать со счетов и значительность масштаба преобразований, откровенно пугающую ленивую правящую бюрократию, чувствующую к тому же свою органическую неспособность избегать ошибок (а чем больше масштаб действий, тем больше вероятность и потенциальная разрушительность этих ошибок).
Наконец, весьма важным представляется и личностный фактор: первым и наиболее последовательным приверженцем идеи трансформации российской президентской республики в республику парламентскую был, как известно, вызывающий истерические и непроходящие со временем ненависть и страх практически всей правящей бюрократии М.Б. Ходорковский. Путин, который, по ряду косвенных признаков, вполне разделяет эти чувства, как представляется, в принципе не способен принять никакое решение, даже в малой степени связанное с именем человека, посмевшего публично, да еще и в прямом телевизионном эфире указать ему на коррупциогенность операций, связанных с его ближайшим окружением компаний.
Все эти соображения и привели к тому, что проект перехода к парламентской республике и превращения Путина в «правящего премьера», по всей вероятности, был отвергнут.
Та же судьба, вероятно, постигла и придуманную еще для Ельцина конструкцию объединения России в союзное государство с одним из ее соседей. «Новацией» эпохи Путина стало, по всей видимости, рассмотрение возможности подобного объединения не только с Белоруссией, но и с Казахстаном, «эхо» которого носило фарсовый характер и просуществовало в информационном пространстве ровно один день.
Вероятно, сама идея об этом появилась как, в свою очередь, следствие проработки возможностей, открывающихся перед Россией в случае дестабилизации Казахстана во время проведения там президентских выборов. Такая дестабилизация в принципе возможна, если Назарбаев не пойдет на выборы сам и начнет проталкивать к власти свою дочь Даригу, которую не готовы поддерживать даже многие представители его собственного окружения; при определенных вариантах развития событий дестабилизация Казахстана может создать предпосылки для возвращения в состав России его северной части.
Однако, несмотря на это, объединение России и Казахстана невозможно в первую очередь из-за значительно большей степени модернизации Казахстана, который уверенно обогнал путинскую Россию по уровню развития своей экономики. Объединение означало бы для него вполне бессмысленную и совершенно неизбежную деградацию.
Кроме того, объединение с Казахстаном делает невозможным тот же фактор, который делал при Ельцине и делает при Путине невозможным объединение России с Казахстаном, – несоответствие личных качеств руководителей разных стран. Представляется, что и Назарбаев, и Лукашенко по своим волевым и интеллектуальным качествам превосходят Путина, что делает весьма вероятным его проигрыш в естественной внутриаппаратной конкуренции в рамках одного государства.
Если же вспомнить, что и Лукашенко, и Назарбаев весьма убедительно демонстрируют глубокую заботу о своих странах и способность добиваться реальных, а не фиктивных результатов, возникает серьезная опасность, что в случае объединения значительная часть населения России предпочтет нахождение во главе государства не «своего» Путина, а «чужого» Лукашенко или Назарбаева.
Эта опасность серьезна и вполне достаточна для того, чтобы надолго оставить идеи реального объединения России и Белоруссии (не говоря уже о Казахстане) в жанре околополитической фантастики.
Однако рассмотрение и проработка этих вариантов ни в коей мере не были совершенно бесполезными. Как минимум они привели к всестороннему изучению возможности быстрого изменения Конституции, а затем – к осознанию правящей бюрократией отсутствия каких бы то ни было существенных преград для ее перекройки в соответствии со своими текущими интересами. Более того: сам факт серьезного рассмотрения данного проекта в полном соответствии с органически свойственной всякой бюрократии логике гигантомании породило на порядок более масштабную идею подготовки качественно новой Конституции страны.
Формальное обоснование этой идеи было элементарным: каждый из сколь-нибудь значимых лидеров нашей страны в ХХ веке вводил собственную Конституцию: Ленин – уже забытую 1918 года, Сталин – самую демократичную в мире для своего времени 1936 года, Брежнев – Конституцию «развитого социализма» 1977 года, Ельцин – спешно слепленную сразу же после расстрела Белого дома Конституцию 1993 года.
В высшей степени характерным представляется и то, что исторические неудачники-«демократизаторы» (по крайней мере, в глазах нынешней правящей бюрократии) не смогли оставить стране собственной Конституции: хрущевская так и осталась проектом (не только из-за внезапного свержения Хрущева, но и в силу своего исключительного демократизма), а Горбачев, хотя и исключил из Конституции статью о руководящей роли КПСС, в целом не задавался всерьез вопросом конституционного строительства.
