Такой избыток рабочей силы позволяет легко удерживать зарплаты на крайне низком уровне. Кроме того, угроза лишения рабочего места принуждает рабочих соглашаться на поистине средневековые условия труда и на сталелитейных заводах, и в угольных шахтах. Китайская угледобывающая промышленность официально считается самой опасной в мире по состоянию шахт. «Это подлинные ловушки для тысяч людей», многие из которых— «рабочие мигранты из беднейших районов Китая, у которых нет выбора, кроме как соглашаться на убийственные условия труда».
[307]
Как правило, от бывших крестьян требуют подписания контрактов, содержащих «отказ от претензий к руководству шахт и гарантии выплат небольшого единовременного пособия в случае травмы или смерти».
[308]
Помимо травматизма, рабочие могут стать жертвами пневмокониоза (пылевого поражения легких), отравления токсическими химикатами и лейкемии. По данным медиков, это основные причины преждевременного «прекращения рабочего стажа» в Китае. Особенно остро проблема профессиональных заболеваний стоит в угледобывающей промышленности, черной и цветной металлургии, производстве строительных материалов, машиностроении и химической промышленности.
[309]
Наиболее невыносимые условия труда— на небольших частных предприятиях, расположенных в поселках и деревнях. В своем выступлении на заседании Совместной комиссии Президента и Конгресса США по вопросам Китая политический аналитик Вин-И Трини Люнь сказала:
Как правило, такие предприятия создаются и управляются одним местным предпринимателем или небольшой группой людей, зачастую — при покровительстве местных властей. Именно такие заводики и маленькие фабрики составляют основу экспортоориентированного производства КНР. При этом многие из этих предприятий могут выполнять даже заказы крупнейших транснациональных компаний из разных стран мира. Обычно рабочие на этих фабриках работают более 8 часов в день, у них нет выходных и отпусков по болезни, часты принудительные сверхурочные работы. Крайне низкая оплата их труда строится на сдельной основе. Существует жесткая и произвольная система штрафов и увольнений, а также полностью отсутствует возможность объединения в профсоюзы. Руководители предприятий практически игнорируют вопросы безопасности на рабочих местах. Местные власти делают вид, что не замечают всех этих нарушений либо получая взятки, либо ставя интересы предпринимателей и инвесторов выше интересов рабочих.
[310]
Однако дело не ограничивается установлением крайне низких зарплат и ужасными условиями труда. Очень распространены случаи, когда рабочим вообще не выплачивается вознаграждение за их труд. Как правило, это происходит в крупных китайских городах на тех предприятиях, где заняты в основном рабочие-мигранты. Горожане считают их людьми «второго сорта», которых можно беззастенчиво эксплуатировать. В целом по Китаю сумма задолженностей по зарплатам ежегодно составляет миллиарды долларов.
[311]
Наиболее остро эта проблема стоит в строительной индустрии. В этой сфере работники весьма часто нанимаются за крышу над головой и питание, но без заработной платы.
[312]
Социолог из Пекинского университета Цзю Чжаочень сравнил эту ситуацию с рабовладением: «В Китае сегодня 10 млн рабов. Классическое определение гласит: раб— это работник, которому предоставляется крыша над головой и питание, но не выплачивается заработная плата. Именно так поступают и с этими людьми».
[313]
Для понимания трагизма положения строительных рабочих следует вспомнить, что с точки зрения промышленного травматизма эта отрасль — вторая по опасности после угледобывающей. Как и в случае с шахтами, основная масса работников — мигранты из деревенской глубинки, и несчастные случаи с их участием в официальную статистику не попадают.
Строительная индустрия— не единственная отрасль китайской экономики, использующая рабский труд. Еще со времен Мао многие промышленные предприятия поселяют своих рабочих в общежитиях, где, по всем определениям, они живут на положении рабов или крепостных. Бывают случаи, когда для предотвращения побегов владельцы предприятий закрывают окна решетками. Но чаще на рабочих «надевают экономические вериги» за счет трудовых соглашений, по которым они попадают в крепостную зависимость с массой повинностей перед компанией на очень длительные сроки. Если работник осмеливается нарушить контракт подобного рода, он немедленно оказывается должником компании, и сумма настолько велика, что он не имеет возможности выплатить ее.
Конечно, все эти проблемы усугубляются отсутствием на предприятиях профсоюзных ячеек и их прямым запретом со стороны правительства, отсутствием сколько-нибудь осмысленного Трудового кодекса, защищающего интересы рабочих, и нежеланием чиновников обеспечивать соблюдение даже минимальных правовых норм, имеющихся в текущем законодательстве.
Крестьяне с вилами наперевес
Вскоре, подобно могучей буре или урагану, на борьбу поднимутся сотни миллионов крестьян. Они сметут с лица земли всех империалистов, милитаристов, коррумпированных чиновников, местных угнетателей и злокозненных кулаков.
Мао Цзедун, 1927
[314]
По мере того как крестьяне покидают родные места в поисках работы и уходят в города, сельские общины приходят в упадок. Сельсоветы, столкнувшись с падением числа налогоплательщиков, увеличивают налогообложение оставшихся жителей и залезают в долги для финансирования школ и других учреждений.
Сегодня средний уровень налогов на селе в нашей провинции составляет 365 долларов в год. Объектами налогообложения служат земельные участки и строения, право обучения в школах, а также количество голов скота в домохозяйстве. Но взимаемые налоги превышают средний доход крестьянских хозяйств. Около 80 % крестьян нашей провинции разоряются, а около 85 % связаны долговыми обязательствами. Средний долг одной деревни составляет сегодня 75 тысяч долларов и растет на 20 % ежегодно.
Это замкнутый круг. И он возник не только здесь, но и по всему Китаю. Рост налогов и падение жизненного уровня приводит к обезлюдению деревни. Так, например, в деревне Ли уезда Цзипан из списочного состава в 40 тысяч крестьян родные места покинули 25 тысяч человек. Письмо в провинциальный комитет партии, написанное жителями деревни, гласит: «Крестьяне уезжают, надеясь но удачу или говоря самим себе: «Если нам суждено умереть, пусть это будет в городе. Я не хочу быть крестьянином в следующей жизни»».
