– Я Кречет. Сейчас почти хорошо. Вот там стой и оттуда говори, пока все не закончится…
– Так и хочу сделать. Группа залегла на привал. Я тоже вздремну.
– Только не храпи. Как Волга?
– Стоит.
– Противник?
– По ту сторону ручья. Я в прицел нескольких человек рассмотрел. В засаде. Волга приказал разжигать костер. Похоже, будут ждать темноты. Костер, думаю – маскировка бездействия. В темноте противник выдвинется. Его, похоже, будут встречать.
– ПНВ у противника?
– Не видел.
– Снайперы?
– Не видел.
– Что мыслишь?
– Страхуем.
– Сообщай изменения.
– Понял.
Парамоша со Стоговым заняли очень удобную позицию на утесе, с которого стрелой вверх смотрит большая ель. Обзор прекрасный. Как на ладони весь лагерь Разина. В полумраке на противоположном склоне засада. Парамоша пристроился под тяжелой и снегом придавленной нижней лапой ели, долго изучает противоположный склон в свой прицел, пока позволяет свет. Стогов не выпускает из рук бинокль. Но смотреть становится все труднее и труднее. Скоро и совсем не стало ничего видно.
– Я двадцать два человека насчитал, – Стогов убрал бинокль в футляр. До утра он стал практически бесполезной вещью. Разве что можно использовать тонкую оптическую технику для удара противника по голове. Бинокль тяжелый. Для этого сгодится.
– Я двадцать одного… – Парамоша прицел зачехлять не стал. Только подготовил к подключению питание для ночного видения. У снайпера начинается самая важная работа.
Темнота сначала заполнила низ долинки и скрыла ручей, и словно бы тише от этого стало. Потом поднялась выше, затопила лагерь отряда Разина, и только костер загорелся ярче. Но костер так расположен, что с трех сторон камнями прикрыт, и сам лагерь не освещает.
Противоположный склон уже не видно вовсе.
– Мне пора вон с той «кошкой» познакомиться… – Парамоша показал стволом.
На противоположном склоне светятся два зеленых глазка. Бинокль с ПНВ. «Винторез» не торопится, он чувствует свою основательность и значимость. Сначала ствол просто наводится в направлении «глаз», но не включается питание ПНВ. Чтобы наблюдатель не успел среагировать. И включается только тогда, когда видно рядом с наблюдателем движение. Боевики двинулись вперед. Сухой выстрел раздается уже через две секунды после того, как «глаза» гаснут. Тут же гаснет и прицел. С такого расстояния снайпера могут снять простой автоматной очередью, если только увидят. Парамоша аккуратен. Себя не демонстрирует.
Выстрел «винтореза» в ночи можно принять за треск нетолстой ветки, не выдержавшей груз снега. Он никого не потревожил даже внизу, в лагере Разина. Судя по тишине, никого не побеспокоил и в лагере на противоположном склоне. Впрочем, там не до того. Потери одного наблюдателя никто не заметит, потому что вся группа начала спуск. Наблюдатель, как правило, теряет время на то, чтобы убрать в футляр большой и дорогой бинокль. Но внизу его уже не дождутся.
Одновременно спуск навстречу начал и Хамзат со своими боевиками.
Рандеву назначено у ручья…
* * *
– Автомат на меня никто, случаем, не прихватил? – Разин смотрит на Хамзата с легкой насмешкой. Решится Толукбаев или нет, хотя простая логика предполагает вернуть подполковнику оружие. Должен понимать, что в такой схватке каждый ствол дорог.
Хамзат соображает с десяток секунд.
– Под слово офицера?
– Какое слово я должен дать?
– Сдать оружие после боя. Это же подразумевает, что во время боя ты не сбежишь от нас.
– Слово офицера, – произнес Разин очень серьезно, но без пафоса.
– Верю. Другому бы не поверил, но тебе верю… – Разин понимает, что таким разговором Хамзат только «покупает» его, точно так же, как «покупал», справляясь о здоровье. – Керим, отдай подполковнику его пистолет.
Керим выглядит курицей, которую и из кастрюли вытаскивать рискованно – разваливается на куски, потому что сильно переварилась. Бледен и вял, обессилен – толкни в грудь, он упадет и только через пару суток поднимется, если вообще сможет это сделать. Глаза ничего не видят, равнодушные ко всему. Он попытался тягаться с Разиным в выносливости. Не отстал, и то слава Аллаху. За это можно и похвалить. Но пусть хвалит настырного сторожа Толукбаев. К тому же Разин прекрасно помнит, как дремали оба сторожа в машине. Значит, не всегда в службе наблюдается рвение.
Керим отстегивает от пояса кобуру. Протягивает недоверчиво. Слабой от усталости рукой. На бороде Керима не растаял снег. Он перед этим глотал его пригоршнями. Подполковник долго не раздумывает, извлекает оружие и крепит к рукоятке кобуру. Теперь он вооружен не хуже любого автоматчика
[21]
. А если учесть подготовку Разина, то сейчас он в отряде, пожалуй, лучший боец.
Хамзат очень хорошо проинструктировал людей. Лучше всех идут те шесть человек, что приехали на «уазиках». Подполковник сразу определяет, что это повоевавшие в свое удовольствие ребята. Может быть, и оставшаяся пара выглядела бы так же, если бы они не побоялись покинуть свои машины, рискнув просто оставить их на обочине. Не знают, что в Асамгах с рассветом начнется «зачистка» и с машинами им придется так и так расстаться, потому что выезд из села только один, и его, естественно, перекроют.
Шестерка идет впереди – и вперед вглядываясь, и укрытия для себя одновременно подыскивая. Каждый ствол дерева, каждый куст или камень используются при передвижении. Они тоже устали, но не так откровенно, как Керим. За ними, подражая, передвигаются остальные.
Кивнув Кериму – выполняй, дескать, прежнюю задачу, Хамзат догоняет первую шестерку. Правильно. Сейчас его место там. Выбрать позицию, с которой переправа через ручей будет просматриваться хорошо.
Разин подмигивает Кериму и идет вдогонку за Хамзатом. Его место тоже впереди.
Передвигаются молча. Каждый понимает, что любое слово, любой неосторожный шаг или неловкое движение способны все испортить и раньше времени предупредить о засаде численно более сильного противника. Об этом Хамзат говорил заранее. Боевики стараются выполнять.
Замыкают строй четверо парней, что пришли с Шерханом. Пятый уехал ставить на стоянку зеленую «Ниву». И эти стараются подражать боевикам. Тихо идти получается, но выглядит это неуклюже. Переговариваются между собой. Едва слышно, но Хамзат улавливает звук. Оборачивается и делает знак. Четверка смолкает, но при этом их командир Муса раздраженно отмахивается.
Стандартные засады так не делаются. Стандартная засада ставится загодя, с выверением всех секторов обстрела еще в светлое время. Но в светлое время противник имел возможность визуально проверить весь берег. И теперь позицию предстоит занять только минут за пять до того, как придется начать действовать. Потому спонтанность вызывает некоторое волнение. Сам Разин знает, что у настоящих солдат, таких, как бойцы его группы, волнения бы не было. Волнение чаще приходит, когда долго ждешь в стационарной засаде. Ждешь и ждать устаешь. Перегораешь и оттого порой не сразу в бой входишь. При спонтанности же и сами чувства чаще всего возникают спонтанные. А самым спонтанным чувством всегда является веселость. Поэтому подобные засады спецназовцы любят. Они хорошо умеют выдвигаться на позицию за время, невообразимое для других. Только что никого здесь не было, и вдруг откуда-то взялись… И тогда уже по-настоящему веселятся!
