Травма «расстрела Белого дома» 1993 г. – первого масштабного применения силы в столице – предварила трагедию первой чеченской кампании (1994–1996 гг.) – первого вооруженного конфликта центральной власти с этническими сепаратистами на территории России. «Малая гражданская война» в Москве и бесславная кампания по восстановлению конституционного порядка на Северном Кавказе обозначили низшие точки кризиса российской военной организации. За исключением ракетно-ядерной составляющей (практическое значение которой, разумеется, сильно изменилось после окончания «холодной войны») Россия по существу выбыла из числа государств, обладающих современными и эффективными вооруженными силами. Для правящих элит, однако, важнейшими событиями периода 1993–1996 гг. стала не Чечня, а начало приватизации, проведение залоговых аукционов, положивших начало крупнейшим частным состояниям, и становление олигархата как особой формы управления страной.
Финансовый крах 1998 г. обозначил значение фондового рынка для российской экономики и связь этой экономики с мировой. Хотя ретроспективный анализ свидетельствует скорее о позитивном, корректирующем результате этого кризиса, важно отметить, что российское государство оказалось неспособно защититься от мощнейшего рикошетного удара, пришедшего извне. В дальнейшем руководители страны стали проводить гораздо более осторожную финансовую политику. Они отказались от неэффективных заимствований за рубежом и безответственной практики строительства «финансовых пирамид» дома.
Целью политики Владимира Путина является модернизация страны. Однако в отличие от времен Петра I речь не идет о модернизации армии и государства для достижения военной победы над конкретным противником и в отличие от сталинской модернизации создание мощной военно-промышленной базы не является главной задачей. Лозунг ближайших десятилетий – достижение международной конкурентоспособности российской экономики. Национальной идеей России объявлено превращение в «успешную страну». В этой связи в качестве важнейшей национальной задачи провозглашено удвоение ВВП в течение десяти лет и существенное сокращение бедности. Модернизация вооруженных сил, также объявленная приоритетной национальной задачей, – третья по списку. Напрашивается сравнение с «четырьмя модернизациями» архитектора китайских реформ Дэн Сяопина, где модернизация Народно-освободительной армии Китая также была поставлена на последнее место. При всем значении проблематики безопасности, в обеспечении которой они продолжают играть ведущую роль, вооруженные силы – за важным исключением Стратегических ядерных сил – перестали быть важнейшей опорой российской национальной мощи. Значение Стратегических ядерных сил в современных условиях в основном определяется тем, что они придают российским военным и политическим руководителям психологическую уверенность в эффективности сдерживания.
Можно исходить из того, что в конечном счете российские вооруженные силы будут модернизированы и трансформированы. Однако соотношение между компонентами национальной мощи России, вероятно, будет и дальше продолжать меняться в пользу невоенных – прежде всего экономических – факторов.
От империи к национальному государству
ЖЕСТКАЯ ЦЕНТРАЛИЗАЦИЯ УПРАВЛЕНИЯ в рамках Советского Союза, воспринимавшаяся национальными окраинами как «гнет имперского Центра», не означала тем не менее привилегированного положения для ведущей советской республики – РСФСР и для ее населения. Физическое нахождение союзного Центра в столице РСФСР фактически приводило к тому, что Российская Федерация была вынуждена «делить» общесоюзные институты (прежде всего компартию) с другими республиками, которые в отличие от нее имели также и свои собственные (национальные). При этом подразумевалось, что интересы РСФСР должны быть идентичны интересам Союза в целом, в то время как за всеми другими республиками признавалось право на особые интересы. Это выражалось в том, что Россия с самого образования Союза ССР являлась донором союзного бюджета, оплачивала из своих средств многочисленные программы по подъему уровня социально-экономического развития более отсталых союзных республик. Эти факторы сыграли роль в решении Верховного Совета РСФСР от 12 июня 1990 г. провозгласить государственный суверенитет России – тогда еще в рамках СССР. Так впервые громко заявил о себе современный российский национализм.
Год спустя, сразу после августовской победы над путчистами, лидеры новой России продемонстрировали этот новый российский национализм как союзному руководству, так и властям других республик. С одной стороны (и это, в конце концов, самое важное), Ельцин и его соратники отказались от «старшинства» по отношению к другим республикам, признали межреспубликанские границы в качестве государственных и т. п. Их скорее можно было упрекнуть в отсутствии интереса к бывшим соотечественникам, чем в повышенном внимании к ним. С другой стороны, Россия решительно и бесцеремонно объявила себя единственным правопреемником СССР, «переписав» на себя как советские посольства и другие загранучреждения, членство в международных организациях начиная с Совета Безопасности ООН, так и внешний долг Советского Союза. Речь не идет, разумеется, о том, что СССР был побежден российским национализмом. Другие факторы, экономические прежде всего, имели решающее значение. Российский национализм, принявший форму выхода «малой России» (РСФСР) из «большой» (СССР), позволил избежать войн между центром и окраинным сепаратизмом – по югославскому образцу.
Советский Союз, однако, был побежден не только усталостью от имперского бремени и прагматичными расчетами, но и подъемом собственно русского национализма. С 1970-х годов это движение постепенно эволюционировало от культурно-исторического (писатели-деревенщики и энтузиасты защиты памятников истории и культуры) до политического («вновь рожденные» монархисты и кадеты) и идеологического (ксенофобская «Память»). Поворотным пунктом на этом пути стало решение еще советских властей торжественно отметить в 1988 г. Тысячелетие принятия христианства Киевской Русью. Деятельность Русской православной церкви (РПЦ) получила мощный импульс в результате избрания в 1990 г. Патриархом всея Руси энергичного Алексия II (Ридигера). За годы своего предстоятельства Алексий II сумел добиться от властей фактического признания православия если не государственной, то «культурообразующей» религией России. Выступая с позиций традиционного православия, Патриархия предпринимает большие усилия по защите канонической территории РПЦ (Украины, Белоруссии, Молдавии и самой России) от прозелитизма со стороны католиков и от проникновения протестантских религиозных организаций. Кремль заключил по сути политический союз с РПЦ, ответив на политическую поддержку Патриархией политики государства готовностью учитывать интересы церкви.
В период, когда распадался Советский Союз и формировалась современная Российская Федерация, русский национализм не только вышел на поверхность, но и занял ряд ниш на новом политическом ландшафте страны. Основной партией националистического «мейнстрима» стала КПРФ. Правее ее расположилась крикливо-экстремистская в риторике, но неизменно лояльная власти ЛДПР. Еще правее, уже за границами политического истеблишмента, – «Русский национальный собор» и «Русское национальное единство», еще дальше – откровенно профашистские организации.
