Реформа образования
Некоторое обновление и повышение качества элиты в период протодемократии не исключает того, что в годы реформ социальный лифт стал работать хуже. В первую очередь из-за фактического введения платного образования. Формально образование оставалось общедоступным, но реально хорошее образование, открывавшее дорогу для карьеры и для выхода на рынок высококвалифицированного труда, становилось все дороже. Оно оказалось доступным лишь состоятельным семьям или семьям со связями. Очевидно, что главная функция социального лифта – вводить в элиту не избалованных детей «новых русских», а лучших, самых одаренных, наделенных общественным темпераментом. Если эта функция выполняется плохо, значит, элита и общество рано или поздно начнут деградировать.
Именно поэтому в России крайне актуальна проблема реформы образования. Суть ее отнюдь не во введении платного образования, как любят утверждать ее противники, а напротив, в обеспечении доступа к бесплатному высококачественному образованию всех достойных, способных людей, продвижение которых важно для общества. Отсюда идея деперсонализированного единого государственного экзамена (ЕГЭ), позволяющего снизить коррупцию, отсюда принцип реформы «деньги идут за учеником», воплощенный в идее государственного именного финансового обязательства (ГИФО), право на получение которого имеет каждый сдавший ЕГЭ на конвенционально определяемый минимум баллов. Другой канал выделения достойных – олимпиады, победители которых могут поступать в избранные вузы без экзаменов. Возможны и иные каналы, но только неперсонифицированные. Платность не отрицается, но только для менее способных, показавших худшие результаты, а также для второго, дополнительного высшего образования.
Дело не терпит отлагательства, но между тем реформа встречает сопротивление. И это понятно: кроме обычного консерватизма, есть желание более состоятельных семей иметь гарантии, обеспечиваемые деньгами против талантов. Речь идет о теневом рынке услуг, чей объем только в части взяток при поступлении в вузы оценивается примерно в 1–1, 5 млрд. долларов (оценка Я. Кузьминова). Поэтому находятся все новые мотивы, чтобы не торопиться, чтобы «годить», как говорил М. Салтыков-Щедрин.
Следовало бы внимательно изучить и другие «шахты» социального лифта с точки зрения улучшения качественного пополнения элиты. В большинстве случаев речь будет идти прежде всего о расширении границ свободы, здоровой конкуренции. В бизнесе и политике, в СМИ и культуре.
13. 7. Раскол и консолидация
Главная задача настоящего раздела – выяснить, способна ли современная российская элита выполнить свою миссию – определить стратегию развития нашего общества, соответствующего формирования общественных настроений и модернизации более глубоких слоев общественного сознания – ценностей и институтов. Будет ли наша элита служить обществу в деле развития свободы и демократии?
Элита и общество
Большинство специалистов оценивают российскую элиту, сложившуюся в основном в 90-е годы, весьма низко. Главная претензия – это преобладание у нее корыстных интересов, стремление лоббировать их в качестве общественных. Будь то бюрократия, желающая получать привилегии за службу, или же бизнес-группы, олигархические кланы, стремящиеся использовать власть для дальнейшего обогащения, или же политики, ищущие возможности трансформировать свой политический капитал в капитал реальный, – все они и не помышляют об общественном служении. Утилитаризм, цинизм, низкий нравственный уровень также присутствуют в оценках исследователей.
Андрей Здравомыслов и Татьяна Заславская о российской правящей элите:
«Новый политический класс… стал реальным субъектом построения особого мира, в котором политический капитал, возникший вначале как капитал доверия, быстро превращался в такие ресурсы, как недвижимость и государственные ценные бумаги, обретение жилья и связей в столице, деловые поездки за рубеж и на отдых на престижные курорты, заграничное образование для детей и внуков и так далее. Обмен политического капитала на ресурсы личного благосостояния стал основной реальностью, с которой столкнулся политический деятель новой России. И он стремится не упустить представившейся возможности, инстинктивно чувствуя их недолговечность» (Здравомыслов 2000: 14).
«Бóльшая часть новой российской элиты оказалась на вершине общества не вполне легитимным, если не криминальным, путем. В Генеральной прокуратуре РФ находятся сотни уголовных дел против депутатов Государственной думы, действующих и бывших министров РФ, руководителей и ведущих сотрудников правоохранительных органов. Все эти дела (кроме политических) лежат без движения и даже не отражаются в отчетах Прокуратуры» (Новая газета. 2003. 6–12 марта).
«Какие бы „преступления века“ ни совершались представителями властной элиты, они остаются безнаказанными, а в тех редких случаях, когда дело доводится до суда, за приговором сразу же следует амнистия. Причина заключается в том, что серьезное расследование любого из этих дел неизбежно вызвало бы грандиозный скандал и скомпрометировало всю правящую элиту… Отсюда – круговая порука представителей власти.
…Из сказанного ясно, что стратегический потенциал современной правящей элиты весьма ограничен. Формально она должна выполнять роль „впередсмотрящего“, уполномоченного обществом защищать его интересы, повышать жизнеспособность России. Фактически же она сконцентрирована на собственных интересах, не продуцирует новых идей… К тому же ей удалось установить такие правила игры, которые обеспечивают ее бесконтрольность и безответственность перед обществом. Результатом является углубление взаимного отчуждения власти и общества, проявляющегося, с одной стороны, в равнодушии власти к бедам народа, а с другой – в тотальном недоверии народа к представителям и институтам власти» (Заславская 2004: 293—295).
Т. Заславская, ссылаясь на томского политолога А. Щербинина, замечает также, что в силу сращивания высшей бюрократии и капитала верхушка элиты «никогда не будет оппозиционной, она не способна стать российской Фрондой» (Щербинин 2000: 212).
«Безоговорочная, почти подобострастная преданность президенту, а с другой стороны – своекорыстие, устойчивый приоритет, отдаваемый клановым интересам по сравнению с общенациональными. Беспринципность, сочетание своекорыстия и холопства служили родовой чертой российских вельмож. Люди, не обладающие этими качествами, на вершине власти здесь не выживают» (Заславская 2004: 293).
Несомненно, заново сформированная российская элита, сохраняя преемственность по отношению к элите предшествующей – советской номенклатуре, получила гораздо бóльшие возможности и с толкнулась с гораздо бóльшими соблазнами. Возможности она старалась использовать. А что до соблазнов, то, по-моему, элита следовала известному принципу: лучший способ преодолеть искушение – поддаться ему. Она познакомилась с западными стандартами престижного потребления и старается им соответствовать. Но выработанные там же нормы самоограничения, хорошего тона не были восприняты так же быстро – ни в отношении заработков, в ни в отношении трат. Видимо, надо было на своем опыте убедиться, что излишняя свобода нравов вредна и в бизнесе, и в политике, и в интеллектуальной жизни. Советы посторонних в таких случаях воспринимаются плохо, тем более если они исходят от «промотавшихся отцов».
