3. Могут ли сторонники демократии объединиться? Речь идет об объединении, которое позволило бы привлечь максимум голосов демократически настроенных избирателей. Возможна ли у нас еще одна демократическая волна наподобие движения 1990—1991 годов или «оранжевой» революции в Украине 2004 года?
Что касается последнего, полагаю, что такого рода народные движения случаются редко и никогда не бывают следствием чьего-либо заговора. Нужно стечение обстоятельств, создающих революционную ситуацию. Мы ее уже пережили, использовав, вероятно, не лучшим образом. На самом деле это очень опасное явление, чреватое разрушительными последствиями, для установления демократии вовсе не обязательное. Что обязательно, так это относительное равновесие сил, наличие у них массовой и активной поддержки избирателей. Это мы и наблюдали в Украине. Для того и нужно объединение демократов.
Думаю, однако, что, несмотря на ясно осознаваемую необходимость объединения, на объективную исчерпанность прежних разногласий период междоусобных разборок и борьбы за лидерство еще не закончился. Должны произойти какие-то экстраординарные события, чтобы ситуация изменилась. Явлинский считает самым важным разобраться в том, кто виноват в снижении доверия к реформам и демократии, и предлагает свою партию в качестве центра объединения. Другие демократы в «Яблоко» не пойдут. И «яблочники» не готовы поступиться принципами. СПС, в свою очередь, предпочитает использовать возможности сотрудничества с властью, опираясь на своих союзников – либералов в правительстве. Он опасается усиления национализма и популизма больше, чем усиления путинского авторитаризма: говоря словами «малявы» Ходорковского, Путин – больший либерал и демократ, чем 80% населения России. Хотя уже очевидно, что национал-социалистические настроения подогреваются путинскими «силовиками», контролирующими СМИ.
Другие группы, даже выдвинувшие заметных лидеров, таких, как В. Рыжков, Г. Каспаров, И. Хакамада, пока не располагают оргструктурами, которые позволили бы им самостоятельно, в федеральном масштабе вести успешную избирательную кампанию в конкуренции с другими демократическими партиями. Потенциал гражданских и правозащитных организаций, готовых поддержать демократические партии, не может быть использован, пока нет объединенного политического отряда. База возможной финансовой поддержки непрерывно сокращается: бизнес боится раздражать власти, опасаясь репрессий, подобных проводившимся против ЮКОСа.
Непонятно, наблюдаем ли мы начало нового демократического подъема или арьергардные бои сил, сходящих со сцены.
Ситуация удручающая: сторонников демократизации много, число их растет, но организовать их некому. Что-то должно произойти, чтобы перегородки оказались сломаны. Возможно, неизбежна внутривидовая борьба, которая вначале нанесет ущерб всем, в том числе и делу. Возможно, необходимо создание народно-демократического фронта, в котором можно было бы собрать максимум участников, готовых к соглашению о совместных действиях. Гражданский конгресс 12 декабря 2004 года – некий прообраз такого фронта, желательно же в конечном счете создание объединенной массовой, условно говоря, Народно-демократической партии, способной привлечь голоса минимум 25—30% избирателей. Хорошо бы у же в 2007 году, но это, видимо, нереально. Значит, позже – когда получится.
Хочу подчеркнуть необходимость массовой партии с каким угодно названием и обязательной солидной долей популизма и демагогии, без которых массовые партии не получаются. Поэтому вопрос вовсе не в чистоте риз. Выиграет не тот, кто умнее, праведнее, «белее и пушистее», а тот, кто проложит дорогу к чувствам избирателей и сможет нейтрализовать противодействие властей.
Еще раз: кто препятствует объединению либерально-демократических сил, кто ищет в этом процессе каких-то выгод или проявляет своего рода либеральное сектантство (с этим сяду, с этим ни за что), тот демонстрирует крайнюю безответственность перед лицом настоящего исторического вызова. Быть или не быть – этот гамлетовский вопрос стоит не перед той или иной партией, лидером, а перед страной, именем которой все мы клянемся каждый день.
4. Кто политические противники, а кто возможные союзники демократов?
По сути, главным их противником является довольно узкая группа, находящаяся внутри правящей бюрократии и стремящаяся сконцентрировать в своих руках максимум власти и финансовых ресурсов, чтобы держать в подчинении правоохранительную и судебную системы, СМИ и бизнес с целью увековечения своего господства. Модернизация – лозунг для прикрытия этих действий.
Эту группу поддерживает, не только за деньги, но и по убеждению, определенная часть интеллектуальной элиты, выражающая консервативные и националистические взгляды. В группе поддержки и часть бизнеса, склонная подчеркивать свой национальный характер, прежде всего, с целью ограждения себя от конкуренции и в расчете на государственные преференции.
Сила этих кругов состоит в том, что в их руках оказалась власть, не подвергаемая общественному контролю, и что, как обычно в таких случаях, значительная часть различных слоев общества по разным причинам – страх, корысть, инерция, конформизм, желание прислониться к силе – проявляет по отношению к ним лояльность. Но эта лояльность неустойчива: в поменявшихся обстоятельствах те же люди перейдут под другие знамена. Шаг за шагом противники демократии сами себя подвергают все большей изоляции. Но надо ясно понимать, что за власть эти люди будут бороться любыми методами. Вспомним украинские выборы.
Союзники. Сегодня к их числу относятся все, кто независимо от взглядов по иным вопросам готов бороться за демократию. Правые, левые – не столь существенно. Принципиально важно создать критическую массу сил, способную принудить нынешний режим к уступкам в направлении демократизации, чего до сих пор он, по сути, ни разу не делал. Нужна широкая демократическая платформа с минимумом требований, к которому могло бы присоединиться как можно больше людей и организаций. Возможны и временные союзники. Мирный характер демократического движения в рамках конституционного поля – принципиальная установка: Россия исчерпала все лимиты на революции, хотелось бы обойтись без новых потрясений.
Кроме того, стратегия демократической модернизации предполагает консолидацию элиты. Поэтому нельзя исключать сотрудничества и с определенными группами в партии власти, в правящей бюрократии. И в этих кругах есть немало сторонников либеральных реформ и демократии, просто стремление держаться поближе к власти и пользоваться проистекающими из этого привилегиями сейчас сильнее. Легче всего осудить этих людей, показать свою бескомпромиссность, но вряд ли это пойдет на пользу делу.
Позволю себе выразить мысль, которая многим искренним сторонникам демократической модернизации, наверное, покажется еретической. Я говорю о кремлевских планах создания «ручной» правой партии или правой фракции внутри «Единой России». Полагаю целесообразным всемерно поддержать эти планы и способствовать их реализации. Напомню, перед выборами контакты с Кремлем были чуть ли не главным «грехом» демократических кандидатов.
Основания этой еретической идеи таковы. Если многие избиратели голосуют за Путина и партию власти как за демократов, если при этом власть хочет выделить управляемый правый фланг из своих рядов, то этому стоит способствовать хотя бы для того, чтобы полнее идентифицировать электоральную поддержку либеральной демократии. Если такой блок выделится, он поневоле должен будет поддерживать демократизацию. «Ручной» характер ему необязательно прописан навечно: ситуация меняется. Выделение этого блока усилило бы фронт сторонников демократической модернизации, сотрудничество с ним представляется весьма полезным.
