Казалось бы, возрождению единой империи должна была способствовать церковь, однако папа римский и константинопольский патриарх постоянно конфликтовали между собой, ведя борьбу за религиозное и политическое влияние. Этой борьбе сопутствовали бесконечные споры по богословским вопросам. Происходит ли Святой Дух лишь от Бога Отца или еще и от Бога Сына? Имел ли Христос только божественное начало или в нем два неразделимых начала: божественное и человеческое? Эти споры порой доходили до очернения оппонентов, что приводило к дальнейшему соперничеству и интригам, выливавшимся в совершение преступлений. В 484 году папство и патриаршество отлучили друг друга от церкви. Тем не менее номинально христианская церковь еще долгое время оставалась единой, и только в 1054 году произошло ее разделение на западную — римско-католическую и восточную — греко-православную.
Рассматривая историю Восточной Римской империи, все же отметим, что, владея богатыми земледельческими, торговыми, промышленными и богатыми в культурном отношении областями Средиземноморья, эта империя оказалась более сильной и стойкой, чем Западная Римская империя, и успешнее отражала нападения варварских племен. Эпоха Юстиниана — время ее наибольшего процветания и политического влияния. История Византийской империи характеризуется слиянием государственности с церковностью, развитием абсолютной власти и непрерывной борьбой с наступающими варварскими народами и исламом. И все же в начале седьмого века Византия потеряла Сирию, Палестину и Египет, уступив эти земли персам. Правда, значительную часть территории удалось вскоре вернуть, но лишь на время — на сцену выступили арабы. Потеря этих земель — житницы Византии — явилась для империи серьезным ударом. В то же время опасная близость недружелюбных соседей создала угрозу Константинополю. Оценив обстановку, император Костанс II решил перенести столицу в Рим, тем более что итальянцы, особенно жители Рима, Неаполя и Сицилии, относились к Византии лояльно. Но сделать этого он не успел — Констанса убили.
И все же, несмотря на территориальные потери, понесенные в седьмом веке, Византийской империи удалось укрепить свое положение. В двенадцатом веке ее могущество вновь возросло, но под конец этого периода определился новый упадок: ослабла торговля, частые перевороты расшатывали власть, наступили признаки распада с регрессом хозяйства. Нападения внешних врагов приняли систематический характер. В 1453 году войска Оттоманской империи взяли Константинополь. Гибель Константинополя означала и конец Византийской империи, определив упадок христианской Европы и возвышение исламского мира.
Римская империя, как и все великие империи, должна была погибнуть. Тому способствовало несколько факторов, особенно проявивших себя в Западной Римской империи. Нападения варваров заставляли усиливать армию, что истощало ресурсы и отвлекало большое число людей от торговли, ремесел и сельскохозяйственного труда. Раздутый чиновничий аппарат, имевшийся не только у августов, но и у цезарей, привел к ярко выраженной коррупции и деградации общественного сознания. Распространение христианства также сказалось на упадке империи, ибо население стало доверять больше церкви, чем государству.
[174]
Хотя решение Диоклетиана о разделе Римской империи на две части и стабилизировало управление государством, а также улучило защиту границ, эта реформа привела к новым трудностям. Переход от унитаризма к двоевластию обернулся соперничеством между частями империи. Хозяйственные ресурсы, прежде достояние одного Рима, стали рассредоточиваться между двумя частями империи. Каждый из императоров искал свою выгоду. Распри между религиозными деятелями привели к разделению церкви. Культурное различие между населением двух империй переросло в политическую вражду. По словам Эдуарда Гиббона, «разъединение народов Западной и Восточной Римских империй усугублялось различием в языке, интересах, укладе жизни и даже в вероисповедании».
[175]
Сохранявшаяся в течение многих веков стабильность единого Римского государства уступила место политическим раздорам и беспорядкам в Европе. Путь расцветающей цивилизации Востока был свободен.
Раскол единой Римской империи и последовавшие пагубные последствия служат серьезным предупреждением современному Западу, в котором после образования Евросоюза возникли два политических и хозяйственных центра: США и Европа, хотя они давние союзники и партнеры и было бы естественным полагать, что это партнерство является нерушимым. Однако вернемся к судьбе Римской империи после разделения ее на две части. Такое разделение поначалу опасений не вызывало. Обе империи проводили одну политику, имели давние культурные связи, одну религию, имели общих врагов. Разделение Римской империи было произведено не спонтанно, а по хорошо продуманному плану, разработанному Диоклетианом. И все же появление двух политических и хозяйственных центров быстро привело к соперничеству между ними.
У США и Европы общее историческое наследие, одни культурные корни. В двадцатом веке США и Европа боролись с общим противником, совместными усилиями обеспечили благополучие Запада в условиях «холодной войны». Однако в настоящее время Запад встал на путь размежевания интересов, что может привести к печальным последствиям, постигшим римское государство после его разделения. Конечно, то, что происходит сейчас между Вашингтоном и Брюсселем, отличается от соперничества между Римом и Константинополем. Тем не менее разногласия между США и Европейским Союзом могут привести к неприкрытой вражде.
Европейская интеграция
В соответствии с суждениями многих западных аналитиков, политическое и экономическое господство Соединенных Штатов Америки продолжается и в настоящее время. Вот что по этому поводу говорит Уильям Уолфорт, сотрудник Дортмундского университета: «Современная однополярность не только устойчива, но и долговременна… В течение многих десятилетий ни одно государство не могло сравниться мощью с Соединенными Штатами ни в одном из многочисленных компонентов, составляющих эту силу».
[176]
На первый взгляд, Уолфорт прав. Экономикой, военной мощью и интеллектуальным потенциалом Соединенные Штаты заметно превосходят другие страны. Однако американские аналитики рассуждают слишком традиционно, ибо по-прежнему сравнивают Соединенные Штаты с отдельными странами. В результате они не могут понять, что объединенная Европа — хотя ее становление и происходит у них на глазах — является новым образованием, намного превышающим возможности отдельно взятой страны. Конечно, Европа еще не превратилась в образование, схожее с федеративным устройством Соединенных Штатов Америки, но она уже и не географическое пространство, на котором умещаются суверенные государства. Европейский Союз — реальность, и, если США хотят и дальше влиять на мировые политические хозяйственные процессы, они должны эту реальность принять.
