Несмотря на эти факторы, за четверть столетия после принятия в 1965 году акта, позволившего значительно увеличить иммиграцию из Азии и Латинской Америки, американская общественность заметно изменила свое отношение к проблеме. В 1965 году лишь 33% общественности хотели снижения иммиграции. В 1977 году этого желало 42%, в 1986-м – 49%, в 1990-м и 1993-м – 61%. Опросы, приведенные в девяностых годах, стабильно выявляли не менее 60 процентов людей, которые желали снижения иммиграции . В то время как экономические соображения и экономические условия говорят о необходимости иммиграции, противодействие этому процессу (неизменно растущее как в хорошие, так и плохие времена) говорит о том, что вопросы развития культуры, роста преступности и сохранения образа жизни оказались более важными для общественного мнения. “Многие, возможно, большинство американцев, – писал в 1994 году один наблюдатель, – еще рассматривают свою нацию как основанную европейцами страну, чьи законы являются британским наследием языком был (и должен им остаться) английский, институты и общественные учреждения находятся под [c.315] влиянием классических западных норм, чья религия имеет иудейско-христианские корни и чье величие изначально объясняется этикой протестантского отношения к труду. Отражая эти предпосылки, 55% респондентов во время одного из выборочных опросов сказали, что считают иммиграцию угрозой для американской культуры. В то время как европейцы видят угрозу в иммиграции мусульман или арабов, американцы видят ее в росте числа латиноамериканцев и азиатов, но в первую очередь – мексиканцев. При опросе группы американцев в 1990 году на тему “из какой страны Америка принимает слишком много иммигрантов”, Мексика набрала голосов вдвое больше любой другой страны, затем следовали Куба, Восток (страна не определена), Южная Америка и Латинская Америка (без упоминания страны), Япония, Вьетнам, Китай и Корея .
Растущее недовольство общественности иммиграцией в начале 1990-х годов незамедлительно вызвало политическую реакцию, сравнимую с той, что имела место в Европе. С учетом природы американской политической системой ультраправые и антииммиграционные партии не набирали голосов, но антииммиграционные публицисты и общественные группы стали более многочисленными, более активными, и их голос слышится все громче. Негодование в основном приходилось на долю 3,5-4 миллионов нелегальных иммигрантов, и политики на это ответили. Как и в Европе, наиболее сильная реакция была на уровне штатов и округов, которые несут основные затраты на содержание иммигрантов. Так, например, Флорида, а за ней еще шесть штатов предъявили федеральному правительству иск на 884 миллиона долларов в год для покрытия издержек на образование, социальное обеспечение, охрану правопорядка и другие расходы, вызванные нелегальными иммигрантами. В Калифорнии, где иммигрантов больше всего как в относительном, так и абсолютном выражении, губернатор Пит Уилсон заручился поддержкой общественного мнения, настояв на отказе в праве на государственное образование [c.316] для детей незаконных иммигрантов и прекратив выплаты штата за экстренную медицинскую помощь нелегальных иммигрантов. В ноябре 1994 года жители Калифорнии большинством голосов одобрили Поправку 187, отказав в льготах на медицинскую помощь, образование и социальное обеспечение незаконным иммигрантам и их детям.
В том же 1994 году администрация Клинтона, отказавшись от предыдущего курса, усилила иммиграционный контроль, ужесточила правила по предоставлению политического убежища, расширила штат Службы иммиграции и натурализации, усилила пограничное патрулирование и построила заграждения на границе с Мексикой. В 1995 году Комиссия по иммиграционной реформе, образованная Конгрессом в 1990 году, рекомендовала снизить уровень ежегодной легальной иммиграции с 800 тысяч до 550 тысяч, отдавая предпочтение молодым детям и супругам, но не остальным родственникам граждан и постоянно проживающих на территории США лиц, и это предложение “потрясло азиатско-американские и латиноамериканские семьи” . В 1995-1996 годах в Конгрессе полным ходом шло придание законной силы рекомендациям комиссии и другим мерам, направленным на ограничение иммиграции. К середине девяностых иммиграция стала самым важным политическим вопросом в США, а в 1996-м Патрик Бьюкенен сделал противодействие иммиграции краеугольным камнем своей президентской кампании. Соединенные Штаты следуют за Европой в стремлении значительно сократить въезд не-европейцев в свою страну.
Может ли Европа или США построить дамбу на пути прилива мигрантов? Франция испытала значительный демографический пессимизм, начиная с пронзительного романа Жана Распая в 70-х до аналитического исследования Жан-Клода Шенэ в девяностых, и подытоженного в комментарии Пьера Лелюша: “История, близость и бедность гарантируют, что Франции и Европе суждено быть населенными преимущественно народами из обанкротившихся [c.317] стран с юга. Прошлое Европы было белым и иудейско-христианским. Будущее – нет” . Однако будущее не определено окончательно; и ни одно будущее не является неизменным. Проблема не в том, будет ли Европа исламизирована или Соединенные Штаты латиноамериканизированы. Вопрос в том, станут ли Европа и США расколотыми странами, состоящими из двух явно выраженных и весьма различных сообществ, из двух разных цивилизаций, и проблема эта зависит, в свою очередь, от количества иммигрантов и степени, в которой они будут ассимилированы в западные культуры, превалирующие в Европе и Америке.
Европейские общества, как правило, либо не хотят ассимилировать иммигрантов, либо наталкиваются на трудности, пытаясь сделать это, а степень, в которой мусульманские иммигранты и их дети хотят ассимилироваться, остается неясной. Таким образом, продолжительная и значительная иммиграция, скорее всего, приведет к появлению стран, разделенных на христианскую и мусульманскую общины. Этого исхода можно избежать – все зависит от того, насколько готовы правительства и простые люди нести затраты, направленные на ограничение такой иммиграции. Речь идет о прямых финансовых затратах на воплощение антииммиграционных мер, социальных издержках дальнейшего обособления существующих иммигрантских сообществ и потенциальных долгосрочных экономических [c.318] издержках в виде нехватки рабочей силы и снижения темпов развития страны.
Проблема мусульманского демографического нашествия, однако скорее всего, ослабнет после того, как пройдет пик роста рождаемости в Северной Африке и на Ближнем Востоке, как это уже произошло в некоторых странах, и рождаемость начнет снижаться . Если иммиграция вызвана демографическим давлением, то мусульманская иммиграция может существенно сократиться к 2025 году. Но это не касается субсахарской Африки. Если экономическое развитие вызовет и поддержит социальную мобилизацию на Западе и в Центральной Африке, а стимулов и возможностей мигрировать станет больше, то на смену угрозе “исламизации” придет угроза “африканизации”. Вероятность того, что это произойдет, сильно зависит от того, насколько население Африки сократится из-за СПИДа и других эпидемий, и того, насколько привлекательной для иммигрантов со всей Африки окажется ЮАР.
