Конечно, это опасно. Но только такой поворот позволил неприметно для постороннего глаза засунуть руку себе под мышку, обхватывая ладонью рукоятку пистолета, отстегнуть большим пальцем клапан и одновременно положить его на предохранитель. И только после этого с любопытством посмотреть через плечо. Обязательно через левое. Так удобнее стрелять, меньше тратится времени на подготовку, потому что уже небольшой доворот корпуса сам по себе освобождает оружие из кобуры.
Интуиция не подвела, не подвели и другие наблюдения, схваченные целиком и позволившие сделать правильный вывод. Чернявый доставал из-за пояса пистолет с глушителем, глушитель, естественно, цеплялся, хотя и неосновательно. Но рука парня не успела еще поднять ствол, когда Александр выстрелил с уровня груди.
Он умел стрелять с любого уровня. Но поднимать оружие до уровня глаз доводится далеко не всегда. С уровня глаз стреляют, как правило, по удаляющейся мишени. Для предельной быстроты выстрела требуется наименьшая траектория движения руки с пистолетом. Это теория, прочно вошедшая в практику.
Пуля попала чернявому прямо в середину лба. Колени подогнулись, голова откинулась, словно надломилась шея, и парень упал назад, так и оставив ноги подогнутыми.
Капитан вздохнул, помедлил секунду, прислушиваясь к звукам в подъезде, и, достав сотовый телефон, набрал номер.
– Товарищ полковник, это Басаргин. Меня сейчас в подъезде пытались застрелить.
– И что? – голос Сергея Ивановича встревожен.
– Кажется, я еще жив... Я стрелял на опережение.
– Высылаю бригаду. И... – он несколько секунд помолчал, очевидно, с кем-то разговаривая, зажав микрофон рукой. – И сами сейчас подъедем...
Кто «сами», почему во множественном числе – не уточнил...
* * *
Захлопали, стали открываться двери на всех верхних и на ближайших нижних этажах. Выстрел в узком пространстве звучит громом, грохнувшим над подушкой. Но не сразу появились любопытные лица. Подъезд ждал, затаившись, что произойдет дальше. Крик, зов, просьба о помощи, новый выстрел – это и будет развитием событий. Послышалось только быстрое знакомое шлепанье тапочек по ступеням. На выстрел спешила Александра. Торопилась, испуганная. Понимала, что только вот закрыла за мужем дверь. И если прозвучал выстрел, то муж ее должен быть там.
Из-за поворота, с тринадцатого этажа, она увидела чернявого. И остановилась.
– Я здесь, Саня, все в порядке... – глухо сказал Александр со следующей лестницы.
Она пробежала еще пролет, на несколько секунд остановилась рядом с трупом, всматриваясь в него, потом боком проскользнула рядом с перилами, словно боялась приблизиться к убитому, до которого было добрых полтора метра, и каким-то скользящим движением шмыгнула, чуть не прыгнула к мужу с верхних ступеней, прильнув к его плечу.
– Кто это?
– А я знаю? – вопросом на вопрос ответил он и не добавил привычное в своем лексиконе: «В Одессе так говорят». Сейчас не до шуток, хотя шуткой можно было бы жену подбодрить.
Услышав разговор, достаточно негромкий, но не услышав ни криков, ни новых выстрелов, соседи стали выходить. Сначала выглядывали из-за дверей, потом из-за углов. Потом стали собираться на лестнице, недалеко от трупа.
Говорили шепотом, посматривая на Басаргина. Соседи знали, конечно же, что он капитан ФСБ. И не понимали, что случилось.
Александр отстранил жену и шагнул на несколько ступенек вверх.
– Не подходите близко. Здесь могут быть следы, улики... Сейчас следственная бригада приедет. Кто-нибудь проходил здесь недавно? Видел этого человека?
– Господи, да что же это делается... – единственно прозвучало в ответ на вопросы.
– Где-то на верхних этажах заблокированы двери лифта. Не трогайте блокировку, – громко распорядился Басаргин. – Это улика, необходимая следствию.
– Может, «Скорую» вызвать? – спросил кто-то.
– Труповозку, а не «Скорую», – усмехнулся солидный немолодой голос.
Уверенные команды выводили людей из растерянности. Спустился Юра Соснович, сосед с семнадцатого этажа, фотограф-репортер, с неизменным кофром на плече. Ему на работу пора. Всегда минуты на деньги считает. Однажды застрял на три часа в лифте и на весь подъезд кричал, считал, сколько он денег потерял за это время. Над трупом наклонился, всмотрелся, покачал головой:
– Я вчера его видел. Вечером, часов в восемь. Около подъезда стоял. С ним еще один был. Маленький такой, зашуганный.
– Не ошибся?
– Стари-ик... У меня глаз – сам понимаешь, профессиональный. Я лица никогда не путаю. Взгляну раз – через пять лет узнаю и вспомню: где и с кем видел, и когда, и сколько он мне остался должен.
– Показания дашь, – распорядился капитан.
– Ну, ты даешь... Мне на работу надо. Буду я тут ваших ждать... Пусть вечером домой ко мне заскочат. Я в семь сегодня возвращаюсь. Со съемки. Ладно, я полетел...
– Второго описать сможешь?
– Без проблем... У меня в лаборатории программка стоит – фоторобот. Время будет, к вечеру сделаю портрет. Сам, без вас...
– Договорились.
И он прошмыгнул мимо Александра с Александрой. Скрип тяжелых башмаков удалялся, но одновременно слышался стук другой обуви. Несколько человек, шумно переводя дыхание, поднимались.
Прибыла наконец-то следственная бригада.
– Что здесь?.. – не поздоровавшись, спросил энергичный следователь майор Лысцов. – Граждане, граждане дорогие, попрошу не мешать следствию. Разойдитесь. Мы обойдем все квартиры и с каждым поговорим отдельно. Обязательно. И с вами, бабушка, и с вами тоже, я лично поговорю. Разойдитесь, вы так шумно смотрите... Лифт проверил? – спросил у Александра.
– Не успел, – ответил Басаргин. – Наверное, заблокированы двери.
Обычно это делается просто. Приезжают на верхний этаж с заранее заготовленным клином. Дверь открывается, вставляется клин, и лифт вышел из строя до тех пор, пока клин не вытащат.
Лысцов кивнул одному из своей группы. Тот, сообразив, тяжело вздохнул и заспешил выше. Через пару минут раздался звук ожесточенно хлопнувших дверей, и лифт двинулся вниз, повинуясь отложившемуся в памяти вызову.
Последними, не дождавшись лифта, поднялись полковник Баранов и с ним какой-то человек в светлом костюме. Полковник, проходя мимо, мягко положил руку Александру на плечо, то ли опираясь на него, то ли поддерживая таким жестом. Склонился над трупом:
– Точно в лоб. Авторский выстрел... Когда меня так стрелять научишь?..
Александр не ответил. Он не любил разговоров о своей стрельбе, хотя знал, что стреляет из пистолета лучше всех в управлении. И никогда не рассказывал об этом жене, не говорил, что ему доводилось стрелять в людей, кроме первого случая, когда на него наводились два автоматных ствола, а он стрелял, как и сегодня, на опережение – в лоб. Вечером того дня, чтобы расслабиться и сбросить стресс, выпил граммов двести коньяку. Язык слегка распустил. Рассказал. Но случай этот застрял в памяти не у него, а у нее. И Александра долго размышляла над вопросом, который ее мужа совсем не волновал:
