– Как освободишься, спускайся. Наш разговор слышал?
– Слышал.
– Будем сопровождать эмира и обеспечивать его безопасность...
– Я понял...
– Как эмир идет?
– Не ползком... Уже идет пружинисто и, чувствуется, что за... Видимо, неймется кому-то в рожу въехать...
Самурай недовольно хмыкнул.
– Как бы не натворил дел... Восточный человек, горячий...
– О себе он, надо думать, тоже заботиться умеет... – возразил прапорщик.
– Ты относительно своих целей все понял?
– Старший лейтенант Габиев и рация... Рацию я определю без проблем, развалю еще проще... Не впервой... Рации все стандартные, слабые для выстрела места известны... Вот как бы Габиева определить и не ошибиться, командир, не убить бы кого-то другого...
– Хамидрашид покажет, если не предаст. Но это не в его интересах. Знак – обе руки на поясе... Стоять будет к нам лицом... Габиев должен быть от него справа...
– А если еще кто-то рядом будет?
– Смотри сам, кто там ментами командует... Кто по рации общаться будет... Определишь... Рацию уничтожишь уже после Габиева...
Молчание длилось долго. Снайпер страховал часовых, пропускающих, согласно указанию, эмира. Капитан Рудаков так до конца и не поверил Хамидрашиду и потому контролировал его уход тщательно. Минут через десять Родионов сообщил:
– Все... Он вышел за поворот...
– Вокруг посмотри...
– Я с дальнего фокуса смотрю, с широким обхватом. Эта сторона чистая. Ни людей, ни животных. Только две крупные птицы на деревьях спят и видны несколько гнезд мелких птиц... В них, видимо, яйца отложены, свечение сильное, но рассеянное, не сформированное... Может быть, потомство появилось...
– Другая сторона... – напомнил Самурай.
– Систематически проверяю... Там чисто... Что-то светится наверху, на скале... Думаю, там тоже птица, но разобрать трудно... Далеко и высоко, и в таком ракурсе я могу увидеть сидящую птицу только снизу... А это только размытое пятно... Но я не думаю, что птица будет бросать гранаты...
– Тогда выходим. Колосков!
– Я, товарищ капитан... – отозвался старший сержант.
– Бери пару своих мальчонок, две ракетницы с осветительными ракетами – и за нами... Два пулемета – мне и себе... Лаврентьев!
– Я, товарищ капитан... – младший сержант тоже ждал команду.
– В верхнюю сторону выставить еще пару человек. Мы не знаем, что там может быть... Второй берег тоже тщательно контролируйте... Остальные, кроме дежурных, пусть отдыхают... Предупреди, чтобы на стрельбу не реагировали... Стрельба будет густой, но не про их честь... Будет необходимость поднять, я тебе сообщу...
– Понял, товарищ капитан.
– Посты меняй чаще... Чтобы глаза не утомлялись... И чтобы никого больше в лагерь не пропустили...
– Понял, товарищ капитан...
Самурай уже высказал младшему сержанту претензии по поводу появления в лагере эмира. В том, что Дадашев прополз мимо поста, часового обвинять нельзя. Младший сержант так пост выставил, что его можно было обойти поверху... Обползти, то есть...
* * *
Сработал виброзвонок спутниковой трубки. Самурай ответил сразу, хотя номер звонившего был незнакомым.
– Подполковник Джабраилов... Как дела, капитан?
Самурай знал, что подполковник Джабраилов командует отдельной мобильной офицерской группой, которая идет параллельным им курсом, будет поддерживать группу Самурая и контролировать обстановку, как и две других группы, ждущие непосредственно возле Автуров.
– Я выхожу на огневой рубеж, товарищ подполковник... Не имею возможности для доклада...
– Понял. Мы захватили тут одного парня из банды Дадашева...
– Его зовут Дукваха?
– Да.
– Его следует отпустить...
– Я потому и звоню. Ты договорился с Хамидрашидом?
– Договорился... Сейчас выхожу на позицию, чтобы подстраховать его выстрелами...
– Все нормально. От нас помощь нужна?
– Пока нет, товарищ подполковник.
– Тогда до встречи...
– До встречи, товарищ подполковник...
* * *
В русло реки спустились уже после первого поворота только после того, как прапорщик Родионов в тепловизор осмотрел все, что можно было осмотреть впереди и на противоположном берегу. Противоположный берег казался непроходимым даже при рассмотрении через тепловизор, который плохо различает такие холодные предметы, как камни. Но в действительности место было еще более непроходимым. Минувшим светлым днем Родионов, впервые работающий с тепловизором, убедился в этом.
– Это утешает, но не расслабляет... – заметил Самурай. – Хамидрашид тоже не должен был дойти до лагеря. Но он дошел. И, если бы не случайность...
Родионов был бы рад, если бы командир назвал случайность иначе, например, осторожностью или опытностью снайпера. Но тот не называл так, и это слегка обижало. Но у командира свой взгляд на службу...
Вода в русле реки была лишь весной и ранним летом. Все остальное время года по дну ущелья бежали ручьи, а в некоторых местах и ручьев не встретишь, потому что под камнями лежал песок, легко пропускающий воду, и она уходила под землю. Дно ущелья было усыпано некрупными камнями, местами галькой.
Идти старались тихо, хотя по камням ходить всегда следует осторожнее, чем по траве. Камни не только могут быть источником звука, в то время когда трава гасит звуки, на камнях еще и споткнуться недолго. И все время пути прапорщик Родионов временами останавливался и просматривал окрестности впереди. Так и добрались до второго поворота, где сразу прижались к невысокому береговому обрыву. Здесь решили остановиться еще перед выходом и место определили правильно, потому что прапорщик сразу сообщил:
– Вижу лагерь ментов... Хорошо, друзья, устроились...
Лагерь ментов видели все, потому что преследователи выложили из камней невысокую стенку, прикрывающую костер, стенка костер, конечно, прикрывала, но не могла прикрыть свет, от костра идущий. И он освещал не только пространство над костром, но и вершины стенки.
– Не стесняются... – сказал старший сержант Колосков.
– Два поста вижу... – доложил снайпер. – Выставили на тридцать метров в нашу сторону... Один часовой спит на спине... Второй в носу ковыряет... Друг от друга в двадцати метрах... Хамидрашид к постам подходит. Не ползет, просто крадется... Хорошо идет... Профессионально, как опытный ночной вор... Остановился около спящего, наклонился, забрал автомат... Проходит дальше... К лагерю...
Самурай, испытывая удовлетворение, поднял сжатый кулак и тряхнул им, как болельщик на трибуне стадиона. Видимо, он связывал с Хамидрашидом большие надежды.
