* * *
– Док…
– Я…
– Пора, полковник…
– Я готов…
Док Доусон проснулся за несколько секунд до того, как прозвучали первые слова Берсанаки. Он всегда во время боевой операции спал так, что любое движение рядом звучало почти как автоматная очередь. Конечно, это утомляло, но отдохнуть и восстановить нервную систему можно было и по окончании всех дел на чужой территории. А пока полковник не позволял себе расслабляться.
Нажатие кнопки включило подсветку на часах – отдыхали чуть больше часа. Этого вполне достаточно, чтобы не чувствовать потом, как на ходу слипаются и не желают разлипаться веки – скверное состояние, когда мозг работает в режиме альфа-колебаний и максимально снижается внимательность и настороженность. Даже в состоянии глубокого сна настороженность организма работает чётче и подсознание контролирует окружающее. Не случайно эффективность лёгкого гипноза, который как раз и работает с человеком, мозг которого находится в состоянии альфа-колебаний, выше, чем с человеком, погружённым в глубокий транс.
– Куда идём? – спросил полковник.
– Сначала – удовлетворить любопытство, чтобы избежать спотыканий на пути… – сказал Гойтемир.
– Ночью окна можно открывать смело, – добавил Берсанака. – Не заметят на тёмном фоне… Можно смело выставлять ПНВ.
– Ты же боялся их тепловизора, – с едва заметной усмешкой напомнил Док Доусон.
– Я ничего и никого не боюсь. Я только опасаюсь. Я и сейчас опасаюсь. Но только дурак расположит тепловизор внизу, чтобы смотреть на вершину, с которой мы ушли. Тепловизор может находиться только на верхней точке, чтобы иметь обзор. Иначе он просто бесполезен. Вот когда мы двинем отсюда, тепловизора опять необходимо будет опасаться… Но мы двинем далеко от вершины. Мы пойдём тем путём, которым пришёл Гойтемир…
– А откуда он пришёл? – невинно спросил Док Доусон, желая для себя выяснить, насколько далеко тянутся ходы под холмом.
– Он пришёл из-под соседнего холма… Там нас даже тепловизор не увидит. А если и увидит, то для стрельбы, тем более ночной, будет далековато. До нас отсюда, с вершины, будет больше километра, а я не видел у федералов «дальнобойки»…
[10]
– Ты разговаривал с их командиром? – ехидно спросил полковник Доусон.
– Я разговаривал со своими глазами. Так мы идём или снова спать ложимся?
– Идём, идём… – согласился Док.
* * *
Сначала идти им пришлось недалеко. Шли в полной темноте, придерживаясь руками за стену. Но слышали друг друга, потому что каждый шаг гулко отдавался в длинном и узком коридоре, не имеющем поворотов и ответвлений. Через пять минут Берсанака, идущий первым, остановился и на несколько секунд, чтобы правильно сориентироваться, включил слабый фонарик, аккумуляторы которого сели почти полностью, а свет мог ещё понадобиться, и потому Гайрбеков берёг оставшийся заряд.
– Пришли…
Луч фонарика пошарил по стене, отыскивая управление механизмом поднятия оконной рамы, и тут же погас. Но Берсанака, хорошо, видимо, знающий обстановку, решительно шагнул вперёд, едва слышно заскрежетал металл, и в помещение вошла струя свежего воздуха, и одновременно стало светлее. Не настолько светло, чтобы всё вокруг видеть, но всё же светлее, потому что под открытым небом полной темноты, как в глухом помещении, никогда не бывает. И этот свет вошёл через низкое, как и в других бункерах, на щель похожее, но широкое окно, дающее возможность проводить осмотр прилегающей территории на значительном пространстве.
Берсанака начал вручную приводить в действие какой-то механизм. Металлические шестерни, видимо, были хорошо смазаны при консервации, и потому механизм даже не поскрипывал, только слышалось лёгкое шевеление. Но неполную темноту частично закрыл какой-то прибор. Щёлкнул выключатель, и на приборе вспыхнул зелёный индикатор.
– Посмотрим… – сказал Гайрбеков. – Ждут они по-прежнему или смотались?..
– Что там? – нетерпеливо спросил полковник, шагнув ближе.
– Пока никого не вижу… Но они же не толпой собрались. Наверняка рассредоточились по всему периметру, чтобы не пропустить нас. Дураки любят ждать, когда в разгар лета снег пойдёт… Пусть ждут… Вот, есть первый… Сидит в засаде под кустом… Дальше можно не смотреть… По всему подножию холма залегли… Наверняка… Пусть сидят. Будет гарантия, что их не окажется там, где мы выйдем… Что скажешь, Гойтемир?
– Пора идти…
– Что скажешь, Док?
– Хорошо. Идём…
– Твой фонарик…
– Это уже не фонарик… Это дубинка, и не более…
– Ладно. Пойдём в темноте. Свет нам ещё понадобится.
Механизм подъёма ПНВ зашевелился снова. Только на сей раз Берсанака опустил прибор, выключил его и лишь после этого закрыл окно. Темнота снова стала полной.
Теперь они шли в обратном направлении, но недолго. Док Доусон уже привык к передвижению в темноте и ориентировался правильно, понимая, что единственный бетонный коридор пересекает середину холма. Но как раз приблизительно в середине этого коридора шаги впереди стихли, буквально на две секунды загорелся и тут же снова погас фонарик, и раздался тихий скрип. Берсанака привёл в действие механизм потайной двери.
– Как ты шёл здесь без фонаря… – сказал Гайрбеков с некоторым даже восхищением.
– На ощупь… – ответил Гойтемир достаточно скромно. – Несколько раз ошибался, и приходилось возвращаться.
– На ощупь лучше всего идти на четвереньках. Так надёжнее и падать не так высоко, – заметил полковник, который как раз перед этим споткнулся и ударился скулой о стену. Бетон мягкостью подушки не отличался. Кажется, разодрал кожу до крови. – По крайней мере, есть вероятность того, что голову себе не разобьёшь…
– За мной, направо… – скомандовал Берсанака. – Через десять шагов будет винтовая лестница. Спускаемся до следующего горизонта, там за коридором будет вторая лестница, на нижний горизонт… Там я предупрежу…
И опять начался основательно уже надоевший путь в темноте. Полковник Доусон удивлялся, как не блуждает Берсанака в этих переходах, как помнит, где следует поворачивать, каким образом открыть потайную дверь, сколько шагов до лестницы. Но, если Гойтемир пришёл к ним самостоятельно, значит, и он тоже помнил. Но, если помнят эти двое, должен запомнить и полковник. Конечно, чеченцы изучали переходы не в темноте. Но они не профессиональные разведчики и не имеют такой тренированной памяти, как он. Док даже не задумывался, зачем ему необходимо было запомнить переходы. Это тоже была профессиональная привычка. Берсанака ни разу словом не обмолвился о существовании подземных коммуникаций. Значит, желал сохранить их в тайне. А любая тайна, даже тайна союзника, профессионального разведчика всегда интересует. Его не интересуют переходы, например, от села к селу, что они совершали до этого. Там он даже маршрут не старался запомнить, хотя маршрут автоматически записывал спутник контроля, и полковнику не было надобности дублировать надёжную и точную космическую технику. Но здесь он имел твёрдое желание знать. Кто знает, может быть, придётся и это использовать в своей дальнейшей практике. Неисповедимы пути разведчиков…
