В те далекие 60-е я был очень мал, но помню, как Уайт приезжал в Москву. Дед пригласил его на нашу дачу в Красновидово. Там в очень живописном месте стоял особняк в стиле ампир. Красиво, но удобства во дворе — да, даже у академиков, время было такое! И вот Уайт идет туда, куда и самые знаменитые американские кардиологи ходят пешком, и через какое-то время бежит назад, сжимая что-то в руках и радостно щебеча по-английски!
Оказалось, что в аккуратно нарезанных кусочках газеты (ну не было тогда туалетной бумаги! Не было! Как эхо того времени и по сей день у меня в больнице регулярно воруют в туалетах бумагу!) он опознал газету «Правда»! И долго рассказывал деду, как он восхищен его мужеством и неприятием тирании и какой глубокий символ в том, чтобы так тонко протестовать против режима, подтираясь главной коммунистической газетой!
Я так и не знаю: стал ли дед ему объяснять про отсутствие туалетной бумаги и обычность использования в этих целях первых попавшихся под руку газет? А «Правду» он вообще-то регулярно выписывал!
Русский характер
Как-то раз в Нью-Йорк приехал писатель из России и участвовал в одной из многочисленных передач на тамошнем телевидении. Конечно, ведущий спросил его про загадочную русскую душу и русский характер. Писатель проиллюстрировал это следующим образом.
Представьте себе: Россия, горбачёвский «сухой закон», зима, мороз, вечер. Передо мной идет мужик, балансируя по обледенелому тротуару. И несет в авоське несколько с невероятным трудом добытых в бесконечных очередях бутылок водки. Да-да, угадали: вот он делает отчаянный пируэт и с грохотом и звоном битого стекла падает! Сидит на льду, вокруг все усыпано осколками, а у него в руке зажата единственная уцелевшая бутылка водки. Мужик оцепенело на нее смотрит, а потом вдруг замахивается и с криком: «Да пропади оно всё!» — бьет и ее об асфальт!
Доктор Лайон
Когда-то госпиталь в Нью-Йорке, где я несколько лет отработал, был очень престижным, вокруг была богатая еврейская община, и в госпитале работали очень уважаемые и известные доктора. Постепенно черные стали занимать этот район улицу за улицей, и к моменту моего прихода госпиталь уже потерял весь лоск и респектабельность и превратился в «мясорубку», питающуюся скоропомощными поступлениями.
Бывало и наоборот — наш родной русскоязычный Брайтон! Эмигрантов из СССР снабжали копеечным пособием и селили в один из самых криминальных «черных» районов Бруклина — Брайтон. Но наши эмигранты были гремучей смесью еврейско-украинско-русской крови с такой закалкой условиями советской жизни, что запугать их было невозможно!
Что значили какие-то негры для людей, которые прошли через ОБХСС и ОВИР, с богатыми уголовными традициями Одессы, Житомира и Подмосковья! Стали селиться, открывать лавки и бить ошалевших от такой наглости негров велосипедными цепями и монтировками! И негры, которые воображали себя самыми крутыми, дрогнули и отступили, освобождая жизненное пространство!
Осколком прошлого в нашем госпитале оставался доктор Лайон. Великолепный врач и ученый с мировой известностью, один из немногих, кто остался работать с тех благополучных времен. Я читал его книги, будучи аспирантом во Всесоюзном кардиологическом научном центре, и вообще думал, что он, как и Лев Толстой, уже умер! На самом деле это был еще крепкий и красивый пожилой человек с безукоризненными манерами и очень немногословный. Надо ли говорить, что в нашем госпитале его почитали как Господа Бога!
Как-то на обходе заведующий кардиологией показал мне ЭКГ, которая была описана лично доктором Лайоном, — в качестве почти исторического манускрипта, ведь Лайон практически никогда сам ЭКГ не описывал. С благоговением я рассматривал ЭКГ и написанное заключение: «мерцательная аритмия» и вдруг — этого же не может быть! — увидел на пленке так называемые зубцы «Р» (врачи меня поймут), которых никогда при мерцательной аритмии не бывает.
Присмотревшись, я понял, что хоть ЭКГ и сильно изменена, но ритм там нормальный, так называемый синусовый! Я сказал об этом заведующему, но тот замахал руками и слушать ничего не стал: «Ты что, это же написал сам доктор Лайон! Ошибки тут не может быть по определению! Просто он видит то, что не видим мы!». На вопрос: «Что именно?» — он отрезал: «Вот иди к нему и сам спроси!»
А я взял и пошел! Долго стоял в приемной и готовил речь. Потом меня позвали. Я остановился в дверях и стал мямлить вопросительно на меня смотрящему доктору Лайону, что, мол, понимаю, что нарушаю субординацию, что очень уважаю доктора уже много лет, но вот тут у меня ЭКГ с его подписью «аритмия», а я этого по своей тупости не вижу, и не мог бы доктор мне объяснить…
Тут доктор прервал мою спутанную речь, протянул руку и сказал: «Покажи!» Я подошел к столу, робея, протянул ему ЭКГ. Доктор Лайон мельком глянул, взял ручку, перечеркнул свой же текст и сказал: «Ну конечно, здесь нормальный синусовый ритм!» Расписался и опять уткнулся лицом в свои бумаги.
Послесловие
Я обычно анонсирую свои передачи так: «Поговорим о том, как не заболеть, а если все-таки заболел, то что делать, как отличить серьезные симптомы от тех, которые нужно просто перетерпеть, когда нужно срочно бежать к врачу, а когда можно отлежаться дома…».
Как, получился у нас с вами такой разговор? Если «да», то давайте его продолжим на страницах следующих книг.
Есть еще одна причина, побуждающая меня писать. Мне кажется, что общий уровень медицины определяется не только теми, кто осуществляет медицинскую помощь, но и теми, кто ее получает, т. е. вами. Мы верим в «чудесную таблетку», которая без труда предохранит нас от болезней; мы настаиваем на курсах капельниц «для поддержания здоровья» и кладем для этого своих пожилых родственников в больницы; мы вызываем по любому поводу врача на дом (в поликлинике же очереди!); мы считаем, что знаем свой организм лучше, чем врач, и поэтому сами решаем, что и как нам применять…
Ну так мы и имеем медицину, переполненную мнимыми иммуностимуляторами и небезопасными гепатопротекторами, где львиная доля всех препаратов — с недоказанной эффективностью (чаще с доказанной неэффективностью!), где процветает жуткий в своей безнаказанности бизнес на лекарствах, где многоместные палаты с одним туалетом на этаже набиты больными, которые вполне могли бы лечиться амбулаторно, но ведь в поликлиниках задерганные вызовами на дом и писаниной участковые врачи, которые даже в бреду не могут претендовать на роль врача общей практики, т. е. врача, на котором стоит медицина всего мира!
Низкий уровень нашей медицины частично определен отсутствием правильных представлений о ней со стороны пациентов! Вспомните знаменитое: «спрос определяет предложение»! Законы экономики работают и здесь!
А ведь тут еще и политика! Население должно быть довольно, не надо раздражать людей — вот вкратце то, что требуется от социальных служб, к которым, в некотором роде, относится и медицина. Требование совершенно справедливое, слов нет, только как изволите исправлять ситуацию? У больного острое состояние: он отравлен нашей пищевой промышленностью, заведомо неэффективными лекарствами; ему ставят неверные диагнозы не отвечающие за свои действия врачи; он болеет значительно чаще и живет меньше, чем его ближайшие соседи, — вместо спасительной операции предлагается успокоительная таблетка!
