– Вы добрый человек, и я был потрясен, услышав, как вы сказали мне: «Сеймур, наденьте пальто, шляпу, поднимитесь на крышу и спрыгните вниз».
Я ответил Сеймуру, что такое не могло бы прийти мне в голову даже в страшном сне, что это скорее всего галлюцинация, и спросил:
– Вы видели меня?
– Нет, – ответил Сеймур, – я вас только слышал.
– Если вы снова услышите голос, – посоветовал я, – то посмотрите по сторонам. Если вы меня не увидите, значит, это галлюцинация.
Сеймур немного подумал и сказал:
– Это не поможет.
На следующий день он снова услышал мой голос, велевший ему надеть пальто и шляпу и спрыгнуть с крыши госпиталя. Но на этот раз голос добавил: «И не стоит смотреть по сторонам, я все равно здесь». К счастью, мистер Л. смог противостоять соблазну голоса и не последовал его совету. После отмены лекарства галлюцинации прекратились. (Спустя три года мы снова попробовали назначить Сеймуру леводопу, и на этот раз не было даже намека на делирий или психоз.)
11. На пороге сна
В 1992 году я получил письмо от одного австралийца, Роберта Аттера, слышавшего по телевизору мой рассказ о мигренозных аурах. Аттер писал: «Вы упомянули, как некоторые больные мигренью видят перед своими глазами воображаемые сложные узоры… и предположили, что это проявление какой-то глубинной функции мозга, порождающей такие узоры». Этот рассказ напомнил Роберту о его собственных видениях, которые он переживает всякий раз, когда ложится спать:
«Обычно это начинается в тот момент, когда моя голова касается подушки; глаза мои закрываются… и я начинаю видеть образы. Я не имею в виду какие-то связные, осмысленные картины, обычно я вижу узоры или текстуру, какие-то повторяющиеся формы или тени форм, или какие-то фрагменты цельных образов – например луговую траву или узор полированного дерева, мелкие волны или дождевые капли. Все эти картины очень быстро меняются, переходят одна в другую. Формы множатся, удваиваются, превращаются в свои негативы и т. д. Цвет может добавляться, заливать изображение, потом какие-то цвета вычитаются. Самое поразительное – это текстура. Трава может стать сначала мехом, потом мех превращается в волосяные фолликулы, которые пускаются в пляс и становятся лучиками света. Все это происходит в сотнях вариаций, которые я не могу описать – мой язык слишком груб и неуклюж для этого.
Эти образы и их изменения не подчиняются моей воле. Восприятие их летуче, иногда образы задерживаются всего на секунды, иногда могут длиться несколько минут. Я не могу предсказать их появление. Мне кажется, что изображение возникает не в глазах, а в пространстве непосредственно перед ними. Четкость и яркость изображений варьируют – иногда они бывают тусклыми, а иногда живыми, как сновидения. Но, в отличие от сновидений, эти образы не пробуждают во мне никаких эмоций. Картинки очаровательны, но они не трогают меня за душу. Все эти изображения полностью лишены какого бы то ни было смысла».
Роберта интересовало, не являются ли видимые им образы проделками пребывающей в «праздности» зрительной части мозга в отсутствие реального зрительного восприятия.
То, что так ярко и живо описал мистер Аттер, не является сновидением. Это непроизвольные образы, или ложные галлюцинации, появляющиеся непосредственно перед засыпанием, – гипнагогические галлюцинации, как назвал их французский психолог Альфред Мори в 1848 году. Считается, что они возникают у подавляющего большинства людей – по крайней мере, время от времени. Иногда они бывают такими мимолетными, что люди их просто не замечают.
Мори делал свои выводы на основании самонаблюдения. В отличие от него Фрэнсис Гальтон выполнил первое в истории систематическое исследование гипнагогических галлюцинаций, собрав информацию у многих испытуемых. В вышедшей в 1883 году книге «Исследование человеческих способностей» он отметил, что очень немногие люди сразу соглашаются признаться в том, что у них бывают такие галлюцинации. Гальтон посылал своим испытуемым анкеты, в которых особо указывал на распространенность и доброкачественность этих галлюцинаций, и только после этого многие испытуемые начинали, не стесняясь, рассказывать о них.
Гальтон был особенно поражен тем фактом, что и сам страдал гипнагогическими галлюцинациями. Правда, ему потребовалось немало времени и терпения, чтобы это понять. «Если бы меня раньше, до того как я начал заниматься изысканиями на эту тему, спросили, бывают ли у меня галлюцинации, я бы принялся с жаром утверждать, что в темноте поле моего зрения отличается совершенной чернотой, на фоне которой иногда вспыхивают пурпурные облачка и мелкие световые точки». Но, присмотревшись к своим зрительным ощущениям перед засыпанием, Гальтон сделал следующую запись:
«…перед моим внутренним взором происходит непрестанная, калейдоскопическая смена узоров и форм, но они меняются настолько быстро, так неуловимы, что я едва ли смог бы правдиво их изобразить. Я просто поражаюсь их разнообразию… Они исчезают из вида и памяти, как только я подумаю о чем-то другом. Любопытно, видел ли я их раньше, и, если да, то почему не замечал?»
Среди испытуемых Гальтона был и преподобный Джордж Хенслоу («его видения были намного ярче и живее моих»)
[70]
. Одна из галлюцинаций Хенслоу начиналась с видения арбалета и полета выпущенной из него стрелы. Стрела превращалась в падающую звезду, а потом в снежинку. Потом появлялось подробное изображение пасторского дома и клумбы красных тюльпанов. Образы быстро сменяли друг друга, и Хенслоу перечислял эти перемены – стрела, звезда, снежинка, – но не видел между ними никакой связи. Видения Хенслоу были очень живыми и яркими, но отличались от сновидений тем, что не имели связного сюжета.
Хенслоу особо подчеркивал большое отличие этих галлюцинаций от произвольного воображения, когда образы складываются медленно, по кусочкам, и представляют собой отражение реального опыта, в то время как галлюцинации появляются непрошеными, спонтанно и целиком. Гипнагогические галлюцинации Хенслоу «часто отличались невероятной красотой и блеском. Резное стекло (неописуемой, невиданной мною доселе красоты), золото высокой пробы, серебряная филигрань, золотые и серебряные подсвечники, яркие цветные узоры и ковры, украшенные блестящим орнаментом».
Гальтон особо выделил это описание за его живость и блестящий слог, но Хенслоу лишь один из многих, кто видел подобные галлюцинации в тихом затемненном помещении перед засыпанием. Эти видения варьировали по яркости от смутного впечатления, как у самого Гальтона, до живых картин, но ни в одном случае люди не путали галлюцинацию с реальностью.
Гальтон не считал предрасположенность к гипнагогическим галлюцинациям патологией. Он полагал, что хоть яркие галлюцинации перед сном видят очень немногие, время от времени гипнагогические галлюцинации случаются у подавляющего большинства людей. Это нормальное явление, хотя для него нужны особые условия – темнота и закрытые глаза, спокойное состояние духа, желание уснуть.
