«Слепые редко упоминают о местах, которые проходили, оказавшись на улице, но зато почти с точностью скажут, сколько времени потратили на ходьбу. Положение слепого в пространстве определяется временем. Для слепых люди существуют только тогда, когда они говорят. Эти люди появляются ниоткуда, а потом исчезают».
Верджил не только различал прописные буквы, но и мог их выводить на бумаге, лишь иногда ошибался (так, например, вместо буквы «А» он написал «Н», букву, сходную по написанию с «А»). Справлялся Верджил и с начертанием цифр. (Халл в своей книге пишет, что уже через пять лет, после того как ослеп, он не смог написать цифру 3, забыв, в какую сторону закругляются ее части, и только выведя эту цифру в воздухе пальцем, он вспомнил, как она пишется. Ясно, что Халлу помогла вспомнить начертание «заковыристой» цифры осязательно-моторная память.) У Верджила написание цифр затруднений не вызывало, что было несомненным достижением для пятидесятилетнего человека, который в течение сорока пяти лет был слепым.
Удивительным нам показалось и то, что Верджил после долговременной слепоты довольно хорошо различал цвета. По его словам, именно цветной мир произвел на него наиболее сильное впечатление после того, как ему с глаз сняли повязку. Верджил обращал внимание на цвета с несменяемым интересом и порой удивлялся, когда его ожидания не оправдывались. «Спагетти белые, похожи на рыболовную леску, — с удивлением произнес он за ланчем. — Я думал, они коричневые».
Свет, цвет и движение окружающих ошеломляют людей, которым вернули зрение после долговременной слепоты. «Прозрев, я пережил всплеск эмоций, — свидетельствует Х. С., пациент Вальво. — Меня словно ударили по голове. Наиболее яркое впечатление я получил, когда впервые увидел свою жену. Ошеломили меня и величественные строения Рима».
Мы с Бобом пришли к заключению, что Верджил удовлетворительно различает цвета. Ошибки случались редко. Так, желтый цвет он однажды назвал «розовым», но, правда, добавил: «Такого цвета банан». Обсудив подобного рода ошибки, мы с Бобом сначала предположили, что у Верджила наблюдается амнезия, а может, и аномия, вызванные повреждениями в мозгу в результате его болезней, но потом пришли к заключению, что ошибки эти проистекают из-за того, что Верджил, оставаясь слепым долгие годы, утратил связь между названиями цветов и их зрительным восприятием, а потеря этой ассоциации произошла не от повреждения мозга, а просто от долгого неиспользования терминов, обозначающих цвет.
В то же время сам Верджил искренне полагал, что за время длительной слепоты он не лишился зрительной памяти, в том числе и памяти на цвета. Когда мы ехали из аэропорта к нему домой, Верджил вспоминал детство, проведенное на ферме в Кентукки. «Я помню реку вблизи нашего дома, — рассказывал он, — птиц на заборе, большую белую лошадь». Правда, я так и не сумел уяснить, какого рода были эти воспоминания — образными, картинными или просто излившимися в слова.
Нас с Бобом также интересовало, как Верджил воспринимает формы предметов. Правда, со дня проведения операции прошло более месяца, и вопрос, в свое время заданный Уильямом Молино своему приятелю Джону Локку, был не столь актуален и интересен, но все же мы решили его повторить, положив перед Верджилом на столе две вырезанные из картона фигуры — круг и квадрат — и попросили его сказать, какие фигуры он видит. Верджил смог ответить, только после того как потрогал эти фигуры, подтвердив отрицательный ответ Локка на вопрос Молино.
К нашему занятию присоединилась и Эми, которая принесла купленный ею детский деревянный конструктор, на котором Верджил, как оказалось, упражнялся чуть ли не ежедневно. Конструктор представлял из себя планшетку с пазами и набор фигурок с шипами, состоявший из круга, прямоугольника, квадрата и треугольника. Фигуры нужно было вставить в планшетку. Потрогав пазы на планшетке и шипы на фигурах, Верджил легко справился с нехитрой задачей. Мы попросили его повторить операцию, не касаясь ни пазов, ни шипов. Верджил справился и с этой задачей.
Затем Эми нам рассказала о немалых трудностях, с которыми Верджил столкнулся дома, вернувшись из госпиталя. (Верджил незадолго до операции переехал в дом Эми.) Ему пришлось заново изучать домашнюю обстановку. Каждый предмет с разного расстояния, под разным углом виделся по-другому, и понадобилось около месяца для того, чтобы Верджил освоился.
Когда Верджил вернулся домой, даже расположение комнат показалось ему незнакомым, и Эми пришлось водить его по дому, называя каждую комнату и рассказывая о том, какая в ней обстановка. На первых порах это не помогало. Возвращаясь домой один, Верджил путался в помещениях и не мог, к примеру, быстро попасть на кухню, если Эми не было дома. Эми нашла выход из положения, познакомив мужа с дорогой: входная дверь — гостиная — кухня (с дальнейшими ответвлениями в спальню и ванную) и посоветовав другую часть дома пока не осваивать. Верджил быстро освоился и вскоре даже взял в толк, что светлый проем от гостиной слева (если идти от кухни) — это столовая, хотя и не видел обеденного стола. Постепенно, приняв за отправное место пути освоенную дорогу, Верджил с помощью Эми познакомился и со второй половиной дома, привыкая к его пространству.
Рассказ Эми о познавании Верджилом окружающей обстановки навел меня на мысль о младенце, который, едва появившись на свет, начинает рассматривать свои руки и крутить головой, познавая окружающий мир. Продолжают познавать окружающий мир и взрослые, но познание это происходит бессознательно, безотчетно, и порой хватает одного взгляда, чтобы оценить обстановку. Верджилу, как и младенцу, для восприятия окружающей обстановки и даже изолированного объекта одного взгляда было недостаточно, мало. Чтобы понять, что за предмет он видит, ему было часто необходимо рассмотреть его хорошенько со всех сторон. Интересно, что и художники получают новые впечатления от объекта, посмотрев на него под другим углом или с иной стороны. Поль Сезанн пишет:
Один и тот же предмет, если взглянуть на него под другим углом, воспринимается по-другому, поддерживая к себе творческий интерес, и я полагаю, что могу, не меняя места, писать в течение месяца один и тот же предмет, создавая картины, отличные друг от друга. Для этого мне нужно лишь наклоняться то влево, то вправо.
Человек обладает устойчивым восприятием окружающего нас мира с первых месяцев жизни. Чтобы познать этот мир, нужно время, но его изучение происходит бессознательно, плавно и постепенно. Но для Верджила в его положении для перехода на новое для него восприятие окружающей обстановки требовались ежедневные тренировки, совершаемые сознательно и намеренно. Первый месяц после возвращения из больницы он знакомился не только с расположением комнат в доме, но и с предметами, которые попадались ему на глаза. Но, знакомясь с ними, он сначала не обходился без осязания. Взяв, к примеру, в руки бутылку, он сначала ее ощупывал, затем подносил к глазам, потом разглядывал издали, держа ее на вытянутой руке, стараясь соединить ощущения от увиденного в единое целое.
[117]
