Юта Фрис в своей книге «Аутизм. Объяснение загадки» пишет: «Аутизм не исчезает. Тем не менее аутичные люди могут в значительной степени компенсировать свои недостатки. Однако даже при этом у них остается нечто, что не возместить и не выправить».
Фрит также предполагает, что у этого «нечто» есть обратная сторона, особый вид нравственной и интеллектуальной энергии, несхожей с энергией обыкновенного человека, но вместе с тем достаточно продуктивной, хотя странной и непонятной. Рассуждая об этой странности, Юта Фрис упоминает юродивых Древней Руси, изобретательного брата Джунипера, последователя святого Франциска,
[217]
и даже Шерлока Холмса, написавшего монографию «Определение сортов табака по пеплу», в которой описаны сто сорок сортов трубочного, сигарного и сигаретного табака. Отметив странности и пристрастия Холмса, Юта Фрис далее пишет о его «наблюдательности и дедукции, не затуманенных повседневными эмоциями обыкновенных людей», а также о его интеллектуальных способностях, которые позволяли ему решать запутанные дела, ставившие в тупик полицейских с их обычным складом ума.
Ганс Аспергер, рассуждая об интеллекте аутичных людей, назвал его «интеллектом, едва затронутым традиционной культурой», странно «чистым», оригинальным и в то же время имеющим созидательное начало.
Когда я встретился с Утой Фрит в Лондоне, она, прокомментировав свою книгу, посоветовала мне познакомиться с Темпл Грэндин, страдающей аутизмом с раннего детства и являющейся, по мнению Уты, самой удивительной из аутичных людей.
Разумеется, я и раньше слышал о Темпл Грэндин (как и всякий врач, который интересуется аутизмом) и читал ее автобиографические заметки «Ярлык аутичного человека» («Emergence: Labeled Autistic»), книгу, вышедшую в свет из печати в 1986 году. Когда я прочитал эту книгу, то, признаться, у меня зародилось сомнение в чистосердечии автора (в то время предполагалось, что аутичному человеку не по силам заниматься размышлениями о прошлом и самоанализом). Однако затем я неожиданно обнаружил, что книга написана с помощью журналиста, и потому пришел к выводу, что основную работу проделал он. И все же, когда я после этого прочитал несколько статей Грэндин и перечел ее книгу, то мне пришлось изменить свое мнение, ибо во всех этих работах прослеживались огрехи, свойственные аутичному человеку.
[218]
Читая автобиографию и статьи Темпл Грэндин, невольно представляешь себе, каким странным и необычным ребенком она была.
[219]
В шесть месяцев она начала противиться ласкам матери, а в десять стала царапать ее, «как пойманный в капкан зверь». Нормальные контакты нарушились. Темпл описывает свой внутренний мир как мир обостренных чувств, иногда достигавший мучительной интенсивности. Когда ей было три года, ее уши были под стать «приемникам, включенным на полную громкость», а все ее чувства лишены управления, и лишь тонкое обоняние доставляло ей настоящее удовольствие. По признанию Темпл, она была крайне импульсивным ребенком и нередко впадала в беспричинную ярость. Обычные нормы и правила поведения были не для нее. Темпл пишет:
Нормальные дети лепят поделки из пластилина. Я для тех же целей использовала свой кал и расставляла свои творения по всему дому. Обычные игрушки я разбрасывала по детской. Я отличалась необузданным нравом и, если что было не по мне, крушила все, что попадалось мне под руку, и могла разбить даже ценную вазу. Кроме того, я почти все время орала.
И все-таки, как и многие аутичные дети, Темпл вскоре, не имея потребности в совместной предметной деятельности с другими людьми, обрела сосредоточенность мысли и уравновешенность поведения, пришедшие на смену хаосу чувств и позволившие ей построить свой собственный мир и постепенно выработать свои внутренние критерии в оценке событий.
Темпл пишет:
Я могла часами сидеть на берегу озера, пропуская песок сквозь пальцы и возводя миниатюрные горы. Каждая песчинка интересовала меня, я глядела на нее глазами ученого, смотрящего в микроскоп. Однажды я долго рассматривала собственную ладонь, воображая, что это — карта с целым рядом дорог. Люди вокруг меня казались мне призраками. Даже неожиданный громкий шум не мог отвлечь меня от моего мира.
(Замечу в скобках: неясно, была ли эта сосредоточенность, узконаправленная и вместе с тем интенсивная, проявлением аутизма или средством, позволявшим поставить заслон смятению чувств; подобная сосредоточенность иногда помогает людям с синдромом Туретта.)
Когда Темпл было три года, ее показали неврологу, который нашел у нее аутизм и не исключил помещения ее в психиатрическую лечебницу, упирая на то, что трехлетний ребенок не говорит.
Размышляя над всеми этими данными, я искренне удивлялся, каким образом аутичному человеку, проявлявшему с раннего детства агрессивность и отчуждение от реальности и чуть не угодившему в психиатрическую лечебницу, удалось стать ученым и преуспевающим бизнесменом.
Прилетев в Денвер, я сразу же позвонил Темпл, чтобы удостовериться, что она помнит о месте и времени нашей встречи. Разговаривая со мной, Темпл мне сообщила, что путь до Форт-Коллинса займет немногим более часа, после чего обстоятельно рассказала, как доехать до Колорадского государственного университета, где она работает профессором-ассистентом на биологическом факультете. Я кое-чего не понял и задал Темпл вопрос, после чего пришел в удивление, ибо она слово в слово, от начала и до конца, повторила свое пространное пояснение. Казалось, что весь маршрут, который мне предстояло проделать, состоял в ее представлении из неразрывного целого, не делящегося на части. Суть же сводилась к следующему: въехав в Форт-Коллинс, мне следовало доехать до приметного перекрестка, где расположен ресторан «Тако Белл»,
[220]
после чего свернуть направо на Колледж-стрит. Повторив свое пояснение, Темпл добавила, что здание «Тако Белл» недавно надстроили и что теперь ресторан перестал быть похожим на былую «очаровашку». Выслушав Темпл, я пришел в еще большее удивление: образная речь, насколько я знал, аутичным людям несвойственна, а слово «очаровашка» было не только сочным, но и, несомненно, метафорическим.
