Однажды она сделала отчаянную попытку отстоять свою независимость, но попытка не удалась, во-первых, из-за вмешательства родителей, а во-вторых, из-за душевного дискомфорта, вызванного чувством вины. За последние 10 лет больная потеряла всякую возможность самостоятельного выбора, так как страдает тяжелой мигренью, язвенным колитом и псориазом, причем не одновременно, а в виде нескончаемого цикла.
Комментарий. Эта печальная история болезни о жизни, принесенной в жертву, о ловушке, в которую пациентка попала на трех концентрических уровнях: в невыносимой домашней обстановке, в невыносимом невротическом конфликте и в невыносимом круговороте психосоматических страданий.
История болезни № 83. Больной – инженер тридцати пяти лет, основатель и директор успешного научного предприятия, группы, выполняющей расчеты и математическое обеспечение процессов для многих частных и правительственных концернов. Блестящий специалист, обладающий ненасытными амбициями, он требует от себя и своих подчиненных работы на грани возможностей.
Он работает ежедневно, с понедельника до субботы включительно, с утра и до позднего вечера. Он не позволяет себе никаких увлечений, никакой общественной жизни, у него нет детей. Каждое воскресное утро он просыпается с тяжелым приступом мигрени. Поначалу он заставлял себя работать и по воскресеньям, несмотря на головную боль, но последние два года приступы сопровождаются такой сильной тошнотой и рвотой, что ни о какой работе не может быть и речи до конца дня.
Комментарий. Здесь мы видим больного с таким «драйвом», что если бы ему дали волю, он работал бы семь дней в неделю, да что там – 168 часов в неделю, если бы это было в человеческих силах. Но так как это не в человеческих силах, то они взбунтовались и воскресными мигренями устраивают ему своеобразный физиологический шаббат. Это единственный из перечисленных здесь больных, обладающий характеристиками «мигреноидной личности» по Вольфу.
Заключение
Мы пришли к выводу, что большинство больных, страдающих без ремиссий очень частыми и тяжелыми приступами мигрени, у которой нет очевидной внешней причины, реагируют на хронические трудные, невыносимые или даже пугающие жизненные ситуации. У таких больных мы можем наблюдать или угадывать сильные эмоциональные стрессы или потребности, которые и являются движущей силой рецидивирующих мигренозных приступов. Мигрень только такого типа, и никакого иного, можем мы с полным правом назвать психосоматическим заболеванием. Эта болезнь являет собой (если воспользоваться замечательной фразой Борхеса) «очевидное отчаяние и тайное облегчение». В одной из историй болезни мы отметили чередование мигрени с другой формой соматического облегчения – повторными травмами, – и мы можем представить доказательства чередования или замещения мигрени повторными незначительными вирусными инфекциями (простудой, острыми респираторными заболеваниями, герпесом и т. д.), аллергическими явлениями, которые, очевидно, тоже играют свою роль в сохранении эмоционального равновесия.
Мы полагаем, что мигрень можно рассматривать как выражение эмоционального стресса и дистресса множества различных типов и что невозможно отнести всех пациентов к стереотипной категории одержимой «мигреноидной личности» или отыскать у них всех признаки подавленной хронической ярости и враждебности. Нельзя также утверждать, будто все больные привычной мигренью «невротики» (если не считать того, что невроз – это широко распространенное человеческое страдание), ибо во многих случаях – мы рассмотрим этот предмет подробнее в главе 13 – мигрень может замещать невротическую структуру, создавая альтернативу невротическому отчаянию и облегчению.
Часть III
Основа мигрени
Введение
Мы рассмотрели формы, в которых может проявляться мигрень, и условия, при которых она может возникнуть. Большая часть этих сведений была известна Лайвингу, Говерсу и Хьюлингсу Джексону сто лет назад, и эти врачи – и прежде всего Лайвинг – высказали поразительные догадки не только о природе мигрени, но и о принципах работы головного мозга.
Этот классический метод – сбор и анализ клинических данных – в настоящее время отодвинут на задний план во многих отраслях медицины вследствие усовершенствования экспериментальных и инструментальных методов исследования. Эксперимент расчленяет и упрощает ради создания одинаковых условий каждого опыта и исключает все переменные, кроме одной, выбранной для наблюдения. Приложение таких методов к исследованию мигрени оказалось менее успешным, чем во многих других областях; тем не менее ученые продолжают питать надежду, что «причина» мигрени будет вот-вот раскрыта благодаря какому-то невиданному техническому «прорыву».
Страсть к выявлению какого-то одного фактора в патогенезе мигрени привела многих ученых к неоправданным экстраполяциям, к необоснованным выводам из полученных данных, к таким, например, утверждениям: мигрень возникает вследствие нарушений микроциркуляции (Сикутери); мигрень возникает вследствие гипоксии в активных областях головного мозга (Вольф); мигрень возникает при изменениях концентрации серотонина в крови и т. д.
Поиск единственного причинного фактора – фактора X – имеет шансы на успех в тех случаях, когда изучаемое событие имеет фиксированную форму и вызывается фиксированными детерминантами. Но сущность мигрени, как мы уже убедились, заключается в разнообразии ее форм и в разнообразии обстоятельств и условий, в которых она может возникнуть. Следовательно, несмотря на то, что один тип мигрени может сочетаться с фактором X, а другой – с фактором Y, с первого же взгляда представляется невозможным определить, что все приступы мигрени имеют одну и ту же этиологию.
Но здесь мы сталкиваемся с более фундаментальной проблемой, проистекающей из того факта, что мигрень не может считаться событием в нервной системе, происходящим спонтанно и без причины: приступ не может рассматриваться в отрыве от своих причин и следствий. В то же время физиологическое объяснение не может просветить нас относительно причин мигрени или относительно ее важности, как реакции или элемента поведения. Таким образом, логическое противоречие заключается в самом вопросе: в чем причина мигрени? Ибо мы требуем не одного объяснения или нескольких однотипных объяснений, но объяснений нескольких типов, каждый из которых имеет свою логику. Мы должны задать два вопроса: почему мигрень принимает именно такую, а не иную форму (формы) и почему она возникает, когда это происходит? Эти вопросы нельзя объединить. Это отчетливо понимал Лайвинг, который в свое давнее время, рассмотрев сосудистую теорию мигрени, сделал вывод:
«Никто не думает, будто гиперемия или анемия нервных центров является необходимым условием приступа чихания, смеха, рвоты или страха, и не воображает, будто такая гипотеза может способствовать нашему пониманию».
Все перечисленное является реакцией на что-то и не может быть объяснено без ссылок на этот факт. То же самое верно и в отношении мигрени, всех видов мигрени, включая те ее разновидности, которые возникают периодически, без всякой видимой связи с внешними условиями, ибо и такие случаи надо толковать в связи с каким-то внутренним событием или циклом в организме. Более того, мигрень не является просто неким физиологическим процессом; это совокупность симптомов в том, что касается пациента, и, следовательно, она требует описания в понятиях опыта.
